Читать «Заря над степью» онлайн - страница 54

И Насанбат начал учиться резьбе по дереву. Старик радовался, как ребенок, когда увидел, с каким рвением принялся молодой монгол за дело и как быстро он усваивает его науку.

— Учись видеть красоту там, где ее не видят другие, — говорил Чжан. Однажды он взял в руку корень дерева и сказал: — Смотри! Видишь, что это такое? Вот старый рыбак, он держит в руке рыбу. Рыба трепещет, стремится вырваться из рук. Видишь? — Старик наклонился. Он закатал штанины, и стали видны худые угловатые колени. — Видишь?..

И действительно, через два дня Чжан показал ученику наклонившегося рыбака с рыбой в руке. Насанбат с удивлением рассматривал работу старика.

Насанбат старательно учился у старого Чжапа и постепенно овладел мастерством резьбы по дереву. Он научился строгать, сверлить, вырезать, находить материал, подходящий для резьбы, и наконец постиг тайну преображения скрюченных, безобразных корней.

Нередко старый Чжан, рассматривая какой-нибудь корень, уверял, что он видит в нем какие-то мифические существа из китайских легенд — то грозного бога, сидящего на черепахе о трех ногах, то хувилгана, держащего в руке солнце, Насанбат же из этого корня вырезал человека, как две капли воды похожего на злого богача Лодоя — он ехал верхом на яке с задранным хвостом, — или появлялось изображение шамана с бубном, или фигура скачущего коня.

Старый Чжан внимательно приглядывался к работе юноши.

— У тебя глаза монгольские, — говорил он. — Я в дереве вижу одно, ты совсем другое. И это очень хорошо, так и должно быть. Мастеру нужно уметь видеть вещи своими глазами.

В труде Насанбат находил успокоение, заглушал тоску по дому, по родине; нет-нет да и приходили оттуда скупые весточки. Он старательно учился у китайцев их языку и вскоре стал свободно говорить по-китайски. Теперь, понимая язык, он стал по-иному смотреть на многие вещи. Ему открылась своеобразная древняя культура китайского народа.

Приятель Чжана, старый учитель, согласился преподавать Насанбату. "Подумайте! Молодой монгол изучает наш язык!" — простодушно радовались соседи, которые с той поры еще больше полюбили трудолюбивого юношу.

Мелкие торговцы, кустари, крестьяне стали его друзьями. Ему были близки и понятны их интересы и чаяния, радости и печали. Он сравнивал все, что увидел и узнал здесь, с тем, что сам изведал у себя на родине. И порой ему казалось, что в Китае простым людям живется тяжелее, чем в Монголии.

Прежде Насанбат думал, что Маньчжурия и Китай составляют одно государство, которое угнетает Монголию.

Но теперь он увидел, что Китай, как и Монголия, находится под гнетом маньчжурской династии. Раньше он одинаково ненавидел и китайцев и маньчжуров. И то и другие, он считал, высасывают все соки из его народа. Теперь он понял, что простые люди здесь ни при чем, что все зло идет от своры маньчжурских чиновников, от китайских ростовщиков и торговцев, которых бедняки китайцы ненавидят не меньше, чем монголы.

Как-то Насанбату удалось познакомиться с воззванном руководителя тайнинского восстания Ян Сю-цина. И нем говорилось, что некогда у Китай были свои обычаи, но маньчжуры приказали китайцам носить косы. У китайцев была своя национальная одежда, но маньчжуры вынудили их носить грубую одежду и обезьяньи шапки. У китайцев были свои, освященные веками брачные обряды, а маньчжурские захватчики грубо попрали их. Они насильно уводят самых красивых девушек и женщин и делают их своими наложницами… Китай имел богатые национальные традиции, но маньчжуры насильственно установили здесь свои порядки и обычаи и нагло издеваются над китайцами. "Когда подумаешь обо всем атом, кровь закипает в сердце…" — говорилось в воззвании.