Читать «Литературная Газета 6519 ( № 31 2015)» онлайн - страница 42

Другая важнейшая черта мысли киевского первосвященника – ясное различение закона как способа совершенствования в наличной посюсторонней жизни – от благодати как начала жизни будущей. Здесь русская мудрость одинаково противится как Ветхому Завету, так и Риму. Смысл жизни там, хотя осуществляется он уже здесь, указывает своим современникам и вместе с тем нам митрополит Иларион И русские люди вот уже тысячу лет пытаются осуществить эту трудную правду. В иларионовском «Слове» нашла выражение совокупная древнерусская устремлённость к преобразованию земного бытия, которая первоначально проявилась в самом выборе православия князем Владимиром, в его нищелюбии и заботе о ближнем, в его отказе после крещения казнить преступников, ибо это противоречит заповедям Христа.

По словам Илариона, Владимир «всё царство Богу подчинил», и точно так же поступили вслед за ним сын его Ярослав Мудрый и правнук его Владимир Мономах. Если говорить о реализации на Руси идеала симфонии (согласия) духовной и светской власти, то она, в отличие от той же Византии, началась у нас при явном преобладании духовной власти. Неслучайно первые русские святые Борис и Глеб предпочли мученическую смерть борьбе за земной престол. В определённом смысле «Слово о Законе и Благодати» лишь обобщает и возводит к истоку соборную практику Руси, вплоть до будущих побед святого князя Александра Невского и святого князя Дмитрия Донского. «Слово» Илариона – это как бы предвиденное национальное подвижничество, которое в 1380 году выведет Русь на Куликово поле...

Таким образом, киевская и новгородская София в камне да и в мысли заложила прочное духовное основание тысячелетней России. Земное бытие Русь поняла не как самоцельное, а как относительное. Она подтвердила всемирность, а не родовую (языческую) избирательность веры. Ум (логику) русский дух принял как верующий разум. Наконец, в личности человеческой Русь с самого начала увидела образ Божий – задача человека заключается в том, чтобы восстановить в себе его подобие. Именно этим обусловлены знаменитые слова Илариона о том, что «не было ни одного, кто воспротивился бы благочестивому его (князя Владимира. – А.К. ) повелению, а если кто и не по доброй воле крестился, то из-за страха пред повелевшим, поскольку благоверие того было соединено с властью».

Современный либерализм видит в этом нарушение «прав человека» или по меньшей мере подобие римского насильственного установления христианства среди еретиков. Речь идёт, однако, совсем о другом – о христианстве, понятом как народная норма существования, а не как логическая сумма или монашеский идеал. Иларион не только указывает в своём «Слове» на происхождение и освящение православного Русского государства – он спокойно решает тупиковый для либеральной идеологии вопрос о свободе воли. Князь Владимир благочестие соединил с властью, а не наоборот – как бы предвидит будущие вопросы киевский митрополит.