Читать «Кавказушка» онлайн - страница 15

– Нэ агитируй, Заваров! На кухни я нэ иду, чемо карго мегобаро! – чужевато бормотнул Вано.

– О! Ляпанул. Ни в какую гору не складёшь! Вот так все! Не хочешь – не иди. Но… Я тоже человек мало-маленький… Время обедать – у меня нетути обеда… А однех ранетых эскоко? Да что… Тебе печали… ни мой Бог… Два чумадана нескоро в себя впихнёшь. У тебя припасу до горла. Вдохват!

– Скажи, чито канкретни нада? – хмурится Вано.

– Капелюшку! – ликующе вскрикивает Заваров, довольный. – Раскомандировка такая… Всего на два-три часика… Притарань на лошадях пять бочек воды. А то как же готовить без воды?

– Будэт вада, – соглашается Вано и переносит чемоданы в тень от палатки.

– Вы уж, мамаша, – повинно заглядывает Заваров Жении в глаза, – сильно на меня не пообижайтесь. Нужда… Беда мир качает… Не бойтесь, это доточно… Не на век скраду я у Вас Вашего Ванюшку…

Передал Вано матери разговор с Заваровым. Приобнял её за плечи.

– Мама, не серчай. Мне надо отлучиться ненадолго.

– Какое серчанье! – отвечает мать и себе жмётся в тень от палатки, в прохладу.

7

Палатка, в тени от которой на воле дожидалась Жения возвращения сына, оказалась операционной.

Жения приникла к щёлке, может, от пули, и видит: двое в халатах, пожилой мужчина и девчушка, хлопочут над раненым. А раненый ох и долгий столбушка – на двух содвинутых операционных столах еле уместился.

– Водки пили много, Царенко? – утомлённо спрашивает девушка.

– Да было дело… Бабьи слёзки, крепляк… Не то что уважаю, но под момент не брезгую… Водочкой балуюсь… На спор могу за раз один принять на грудь целый бомбер… Наш Генацвалик боевую не пьёт свою стограммушку-погремушку… Как дают, я в очередь за ним. Ему нальют, а я оприходую его стограмидзе… А так… До офицерского троеборья сейчас не добежишь…

– Кто много пил, того наркоз плохо берёт, – жалуется девушка.

– Дак эт его дорогая печаль! – оживляется Царенко. – А мы вашему наркозу не обучены кланяться.

Девушка начинает давать наркоз.

Обычно на счёте десять-двадцать больной засыпает.

–… шестнадцать, семнадцать… – бормочет Царенко. – Восемнадцать, девятнадцать, два-а… два-а… а-а-а…

Протяжное, унылое а-а-а льётся, растекается по всей палатке.

Заело. Забуксовал Царенко. Как ни силится, не может выехать на двадцать и уже не пытается, сражённо пялясь на девчушку. Сронив головку на грудь, она заснула, тихонько, жалобно, с подвывом всхрапывая.

– Что ж вы хотите, – говорит изумлённому Царенке мужчина в халате, говорит, съезжая почти на шёпот, стараясь не разбудить девчонишку. – Пускай какую минутоньку заспит. Трое ж суток не ложилась. Всё шёл приём и обработка раненых. Как только и носят бедняжку ноги… Сама от этого наркоза первая и подалась в Сонькино. А у вас, гляжу, сна ни в одном глазу?