Читать «Спасенное сокровище» онлайн - страница 42

Бабушка Брахман торопливо, насколько позволяли старые, больные ноги, ковыляла вниз по переулку, круто спускавшемуся к Рыночной площади. Под мышкой она несла какой-то предмет, завернутый в газету. Старушка была не на шутку разгневана, с лица ее не сходило сердитое выражение.

— Уж я им покажу, уж я им задам! — бормотала она.

Перед зданием стачечного комитета расхаживал длинноногий, прямой, как палка, полицейский вахмистр Шмидт. Он и не подумал уступить старухе дорогу.

— Чего это вы так бежите? — накинулся он на нее. — Теперь никто не спешит, все бездельничают. Вот уже две недели знай себе прохлаждаются.

— «Прохлаждаются»! Вам легко говорить, вы без хлеба не сидите, — рассердилась бабушка Брахман и, глядя ему прямо в глаза, отчеканила: — А все-таки ни один честный горняк с вами не поменялся бы.

Полицейский от неожиданности растерялся. Он привык безнаказанно оскорблять людей, а уж таких, как эта старуха, и подавно. Но, прежде чем он успел опомниться, бабушка Брахман уже скрылась в дверях комитета.

— Где Брозовский? — сердито спросила она Августа Геллера, который прикалывал вырезку из газеты «Роте фане» на щит для стенной газеты.

— Здесь его нет, бабушка.

— Когда же он придет?

— Скоро.

— Ну, я ему пропишу! — погрозила старуха.

Август Геллер недоумевающе покачал головой:

— Присядьте и подождите его, если хотите.

Она опустилась в расшатанное плетеное кресло и положила сверток себе на колени.

В забастовочном комитете стоял шум.

К Августу Геллеру непрестанно подходили горняки:

— Ну, брат, что нового?

Кто-то громко читал:

— «Напряженное положение в Мансфельде! Капиталистическая пресса требует вызвать войска! Медные короли пытаются найти штрейкбрехеров».

— Ого! — сказал лысый человек с маленькими, хитрыми глазками. — Лето будет жаркое!

Старый Энгельбрехт, теребя усы, рассказывал:

— Помнишь, Штерцер, забастовку 1909 года? Стою я, значит, как-то утром в пикете у ворот рудника. Вдруг подходит к нам женщина с детской коляской. «Пропустите-ка меня», — говорит и давай плести: у ребенка, мол, коклюш, ей нужно позвонить по телефону, и все такое прочее. Ну, нам, конечно, стало ее жаль. «Простите, — говорим мы, — если у ребенка коклюш, зачем же его укутывать с головой? Бедняжка может задохнуться». Только я хотел откинуть одеяльце, она как заорет: «Прочь руки, малютка простудится! Пропустите же меня наконец во двор, безжалостные вы люди!» Расшумелась, а тут из коляски вдруг раздается «апчхи» и еще раз «апчхи», да так громко, что даже коляска подпрыгнула. «Ого, — говорим мы, — у вашего ребеночка не только коклюш, но еще и насморк изрядный. Высморкайте же его по крайней мере!» И видим, женщина побледнела, и руки у нее задрожали, да так сильно, что она даже платок вытащить не может. — В глазах у старого Энгельбрехта появился лукавый огонек. — «Ну, — говорю я другим пикетчикам, — мы ведь люди добрые. Давайте сами высморкаем младенца!» И вынимаю я свой платок. «Дитя мое, сыночек мой!» — кричит женщина. Слишком поздно: я уже откинул одеяло, и все видят, что у ребенка-то здоровенная бородавка на носу! И щетина! Смотрит на нас из коляски своими бесстыжими голубыми глазами стволовой Альберт Фишер. Можете себе представить! Мы не долго думая перевернули коляску и вытряхнули из нее «ребеночка». Ну и досталось же ему за его «апчхи»! Нечего сказать, прекрасный способ переправлять штрейкбрехеров!