Читать ««Свет ты наш, Верховина...»» онлайн - страница 77
Матвей Григорьевич Тевелев
И до того жалко стало Олексе матку и жеребенка, что у хлопчика на глазах выступили слезы.
— Твой, что ли? — услышал он позади себя голос.
Обернулся и увидел статного, жилистого человека в мокрой одежде и с топором на плече.
— Не мой, — ответил Олекса, признав в появившемся человеке бокораша, одного из тех, кто крыл дранкой крышу их дома.
— А плачешь чего? — спросил бокораш.
— Жалко.
Бокораш усмехнулся.
— Добрый, значит.
— Добрый, — протянул Олекса.
— Нет, ты не добрый, брат, — строго произнес бокораш и приказал: — Отгони матку, бери топор и руби кустарник.
Олекса, повинуясь приказанию, отогнал лошадь, взял у бокораша топор и принялся рубить кустарник. Делать это было Олексе тяжело; кустарник пружинил, жеребенок ржал и бился в зарослях.
— Так, так, — приговаривал бокораш, глядя на Олексу, но сам не трогался с места.
Наконец кустарник был разрежен, жеребенок выпрыгнул на волю и опрометью помчался к матке.
— Вот теперь ты добрый, — проговорил бокораш, принимая из рук Олексы топор. — Жалость со слезами, а доброта с мозолями. Это батько твой говорил нам, хлопчику.
И, вскинув топор на плечо, зашагал к поселку.
Слова эти Олекса помнил всю жизнь.
Марию Куртинец друзья устроили на завод мойщицей посуды, а Олекса вскоре пошел учиться в заводскую школу.
Рос он хлопчиком слабым, худым, болезненным.
— Недолгий он жилец, — говорили о нем соседи.
Но Олекса жил, жил, казалось наперекор всему, и вместе с ним жила в его душе память о погибшем отце. Сначала он не мог понять, почему другие умирают, проходит год — и кажется, будто забыли о них, а об его отце вспоминали часто не только он, Олекса, с матерью, но и чужие люди. И хлопчик уже не довольствовался тем, что знал, а допытывался, за что погиб отец и почему о нем такая добрая память.
— Чтобы людям радостно жилось на свете, — говорили ему, — чтобы не было неправды, обид, злыдней; за это и сгубили его враги, за это и память о нем такая добрая, хлопчику.
И вместе со жгучей ненавистью к тем, кто убил отца, в Олексе росла и крепла жажда стать таким, каким был отец. И, кто знает, может быть одна эта жажда и поддерживала его слабые силы и жизнь.
Когда Олексе исполнилось пятнадцать лет, он вдруг заявил, что пойдет бокорашить на горную реку Тереблю.
— Одурел хлопец, — удивлялись соседи. — В самом душа невесть на какой нитке держится, а он в бокораши!
Мать уговаривала его искать работу по силам.
— Ты знаешь, что такое бокорашить? — кричала она. — Какие реке люди нужны?
Да, Олекса знал, что нет в Карпатах другой такой трудной и опасной профессии, как водить плоты по быстрым, порожистым рекам, знал, и какая для этого требуется от человека выносливость, смелость, сила. Но выносливость, сила, смелость нужны были Олексе для того, чтобы стать в жизни тем, кем он задумал, и хлопец вбил себе в голову, что именно труд бокораша закалит его слабое тело и научит быть смелым.
Решимость Олексы не могли сломить ни уговоры матери, ни смех, поднявшийся в сплавной конторе, куда Олекса пришел наниматься. Смеялся управляющий конторой, смеялись бокораши. И приняли Олексу на работу тоже смеха ради, чтобы поглядеть, как сбежит этот большеглазый заморыш от непосильного для него дела.