Читать «Граф Обоянский, или Смоленск в 1812 году» онлайн - страница 145

В ту самую минуту, как музыка умолкла, звонкий колокольчик прогремел под окнами, и вслед за сим взошел в зал плотный, небольшого роста офицер, с длинными усами, с Георгиевским крестом на шее и с подвязанной рукой. Громкий, хотя и веселый его голос и рыцарские шаги, закованные железом, почти испугали Софью в настоящем положении духа. Она встала, бледная и дрожащая… Какая-то боязнь разлилась во всех ее чертах.

— Я помешал вам, сударыня, — сказал геройски Влодин, приставив звонко каблук к каблуку, сколько позволили его толстые шпоры. — Бога ради, не беспокойтесь.

— Нет, — отвечала София, — я сбиралась уже идти в свою комнату.

— Так я имею честь желать вам покойной ночи; погода холодная, и я с дороги перезяб, пойду к себе погреться к камельку. — Звонкий поклон заключил прощальное приветствие, и они оба, в разные стороны, вышли из зала.

В гостиной встретила София свою горничную, которая подала ей привезенное с почты письмо.

— Это не ко мне, — сказала она, прочитав адрес, — к маменьке; не почивает ли уже она?

— Нет, — отвечала девушка, — она изволит писать.

София пошла к ней.

XXXII

Въезжая в Смоленск чрез Днепровские ворота, прямо подымаешься в гору; тесная улица идет между старинными, огромными зданиями. На этой улице, по левой стороне, была пред отечественной войной знаменитая гостиница синьора Чапо. Двухэтажный каменный дом, всегда обсыпанный песочком, издали красовался с боку, рекомендуясь проходящим. Кто, ведя в Смоленске кочующую, солдатскую жизнь, любил вкусно пообедать на собственный счет, тот, без сомнения, уже был знаком с синьором Чапо и, без сомнения, прочитав сии строки, с удовольствием припомнит его сытный стол, его всегдашний винегрет, подправленный так горчицей, что часто срывало кожу с языка; вспомнит его роковые два часа, которые пропустить значило лишиться обеда, а может быть, вспомнит и любимую его пословицу: Patti chiari, amicizia lunga!

Как шумно, как молодо оглашалась некогда палевая столовая сеньора звучной и живой беседою нашей молодежи, старых смоленских постояльцев, встретивших гостью-войну под стенами квартир своих! Едва на огромных стенных часах гостиницы стрелка подходила к двум часам, и уже окна белелись султанами и фуражками, и сабли со шпорами гарцевали по комнатам, ожидая рокового звона, все спешили договорить, что есть на душе сухого, дельного; наконец он раздается: синьор является к столу под руку с своею племянницею, скромною подругою наших обедов, свидетельницею наших вакханалий, пригоженькой италиянкой с огненными глазками — больше ничего памятного об ней не осталось… Обеды, каких после не бывало, обеды юности, Смоленск двенадцатого года, синьор Чапо — где вы!

Французы не пощадили синьора Чапо так же, как синьор Чапо за несколько дней не пощадил русских. Он наложил на обе армии наши страшную подать, упятерив цену на все свои продукты. Увы, через неделю после он сам попался, как ворона в суп, и с большою половиною денег, вырученных пополам с грехом!