Читать «Ясно. Новые стихи и письма счастья» онлайн - страница 8

Шестая

Перед каждой весной с пестротой ее витражовой,Перед каждой зимой с рукавицей ее ежовойИ в начале осеннего дня с тревожной его изжогой,Да чего там – в начале каждого дняЯ себя чувствую словно в конце болезни тяжелой,В которой ни шанса не было у меня.Мне хочется отдышаться.В ушах невнятная болтовня.Ни шанса, я говорю, ни шанса.Максимум полтора.В воздухе за окном тревога и сладость.Покачиваясь, вышагиваю по двору.Я чувствую жадность.За ней я чувствую слабость.Я чувствую силу, которую завтра я наберу.Воздух волен.Статус неопределен.Чем я был болен?Должно быть, небытием.Прошлое помнится как из книжки.Последние дни – вообще провал.Встречные без особой любви говорят мне: «Ишь ты».Лучше бы я, вероятно, не выживал.Не то что я лишний.Не то чтобы злобой личнойТомился тот, а тайной виной – иной:Так было логичней.Так было бы элегичней.Теперь вообще непонятно, как быть со мной.И я сам это знаю, гуляя туда-обратно,По мокрому снегу тропу себе проложив.Когда бы я умер, было бы все понятно.Все карты путает то, что я еще жив.Я чувствую это, как будто вошел без стукаТуда, где не то что целуются – эка штука! —Но просто идет чужой разговор чужих;И легкая скука,Едва приметная скукаВползает в меня и мухой во мне жужжит.Весенний вечер.Свеченье, виолончель.Я буду вечен.Осталось понять, зачем.Закат над квадратом моим дворовым.Розовость переливается в рыжину.Мне сладко, стыдно.Я жаден, разочарован.Мне несколько скучно.Со всем этим я живу.

Седьмая

За срок, который был мною прожит,Ни дня не давал дышать без помехТот местный дух, который сам ничего не можетИ вечно поносит всех.Его дежурное «Не положено»,Нехватка насущного, страх излишнегоГнались за мною, как взгляд РогожинаВсюду преследовал князя Мышкина.Если я сплю не один, то это разврат.Если один, то и для разврата я слишком плох.Я грабитель, если богат,А если беден, то лох.Меня не надо, и каждый, кто не ослеп,Видит, как я предаю Лубянку и крепость Брестскую.Если я ем – я ем ворованный русский хлеб.Если не ем, то я этим хлебом брезгую.Сам он работой ни разу не оскоромился,Даром что я наблюдал его много лет.Это ниже его достоинства,Которого, кстати сказать, и нет.Иногда, когда он проваливался по шеюИ у него случался аврал,Он разрешал мне делать, что я умею,И подать за это брал.Периодически он мне сулил тюрьму и суму.Тогда в ответ я давил на жалость.«Слушай, давай я сдохну?» – я говорил ему,Но это даже не обсуждалось.Без меня его жизнь давно бы стала растительной —Дуб на юру, ковыль на ветру.Если возможен и вправду грех непростительный —Это если я сам умру.Смерть неприлична. Забудем про это слово.Она не дембель, а самострел.И правда, где он найдет другого,Который бы это терпелИ сам же об этом пел?