Читать «Мгновенье на ветру» онлайн - страница 103
Андре Бринк
— Пора.
— Я не сплю.
— Ты что же, так и не заснула?
— Нет. — Она с усилием села в своем изжеванном платье и вздрогнула от утренней свежести. — Адам…
— Сейчас разведу огонь.
Есть не хотелось, было слишком рано. Он заварил листья дикого чая в старом котле, который нашел когда-то на ферме, и они стали пить этот чай, обжигаясь.
Потом он подошел к порогу пещеры, где любил стоять, и выглянул. Над морем лежал густой туман, сквозь него с трудом пробивалось солнце.
Она тоже подошла и встала с ним рядом. Он положил ей руку на плечи и только тогда почувствовал, что она нагая.
— Где же твое платье?
— Мне оно не нужно.
— А как же фургоны? И люди твоего племени? Как же Капстад?
— Я никуда не поеду. Я остаюсь здесь.
— Ты… ты хорошо подумала?
Она кивнула.
— Может быть, другого случая никогда не будет.
— Пусть. Я решилась.
— Ты просто сошла с ума.
— Да. Мы оба сошли с ума. И потому остаемся. Здесь наш дом, наша родина. — Она провела вокруг рукой, указывая на море, на дикий негостеприимный мир под жалобными криками чаек. — Больше у нас ничего нет. Мы остаемся здесь навсегда.
Она произнесла это как приговор, подумал он.
И снова вспомнил разбросанные по лесу трупы слонов.
В то утро они нашли на берегу, среди выброшенных на песок водорослей и мидий, среди фарфоровок, морских звезд и морских ежей, одну-единственную раковину бумажного наутилуса — хрупкую колыбель забытых яиц, которая почему-то уцелела, несмотря на всю ярость волн.
Как они потом вспоминали конец того лета, конец тепла, чт
— Хорошо, что моя мать не видит, как сшита эта каросса, она бы в обморок упала. Если в детстве у меня стежки получались недостаточно мелкие и ровные, она заставляла меня все распарывать и шить заново. В саду бегали мальчишки, играли, а я сидела взаперти с шитьем, — как же я его ненавидела!
— Неужто ты совсем не скучаешь о Капстаде?
Она поднимает голову, на лице ее играют отблески костра.
— Конечно, скучаю. Иногда.
…Осенние аукционы, толпа, владельцы виноградников и арендаторы… прогулки с важными гостями в Констанцию, фламинго, которыми они всегда любуются, остановив карету… на Львином хребте палят из пушек, вьются флаги, на набережной народ, суета… мать всегда запрещала ей смешиваться с толпой простолюдинов на пристани, но что ей запреты… завтра отплывают суда в Патрию и в Батавию, нужно успеть написать письма… звучит клавесин, горят свечи, дробясь в хрустальных подвесках канделябров, бесшумно снуют с подносами босоногие рабы, обмахивают гостей опахалами из страусовых перьев… дядя Якобс с отцом играют в шахматы в саду… когда матери нет дома, она носится во дворе с детьми рабов, хохочет, играет в их игры. Неужели тот мир все еще существует? И мать по-прежнему сетует на судьбу? Отец, наверное, еще больше замкнулся. Да полно, живы ли они все?