Читать «На небесном дне» онлайн - страница 11
Олег Хлебников
неизлечимых на веку болезней.
От них от всех одно лекарство – смех —
советовал (советовать полезней,
чем принимать советы). Ты и сам
народным этим средством подлечился.
Ах, сколько анекдотов по усам
текло! Как ты их кушать наловчился!
И думал, думал: так и жизнь пройдёт —
хи-хи, ха-ха… И разве ты виновен,
что вечно мор, и глад, и недород?
И – тоже мне – Пророк, Мессия новый…
И ешь, и пьёшь из черепков отцов —
«Ату их, мертвяков!» – глядь, сам в героях!
Ну, сколько там незанятых Голгоф?
И сколько свояков при аналоях?..
А всё-таки нашёл ты способ свой
побыть судьёй – и способ самый ловкий:
ни жертвы той, ни поиска святой
водицы (с микроскопом и спиртовкой),
ни даже надувательства – оно
большого тоже требует раденья.
Решил, что всё тебе разрешено
сказать – и ну болтаешь без зазренья,
за всех хлопочешь, всем свой приговор
выносишь… Что «Вначале было Слово.
И Слово было…» – что, и это вздор?
Важней, что за тобой осталось слово?
Хор
От источников трёх, мутно-рыжих кровных истоков,
от калинки-малинки с подточенными корнями,
от окошка на Запад и душного ветра с Востока,
да от печки – от доменной печки с её пирогами,
от сервантов, собой отразивших благополучье,
от торшеров, собой осветивших интеллигентность,
от квартирок, которые были бараков получше, —
через ямы-ухабы и неба казённую бледность,
через воды, над коими птицы носились всё реже,
через годы, в которые время сгущалось, как чаща,
через свет грязно-белый, который нам всё-таки брезжил
даже осенью тёмной и чёрной зимою ледащей, —
пролегает-ветвится железная наша дорога
и блестят, как ледок, на крестах возведённые рельсы,
и идём мы по ней – все от Бога и все до порога —
полубоги, ворюги, чернобыльские погорельцы.
III. В том же составе
Московская повесть
…Я гимны прежние пою…
Пушкин. Арион
…Зато как человек я умираю.
Георгий Иванов
Но меня не забыли вы.
Ахматова. Поэма без героя
1
Это было лучшее, лучшее —
для тебя уж во всяком случае…
Третьеримских застолий рать
пировала, чуя падучую.
А Четвёртому не бывать.
Под окошком снега скрипучие
новогодний приход озвучивали
всех друзей твоих, всех гостей.
И взвивала метель гремучая
лоскуты червонных мастей.
Но уже занимали котельные
эти люмпены самодельные,
йоги семени гой-еси —
просветлённые и похмельные
беспредельные на Руси.
Не от пьяного ль их старания,
от безумного бормотания
раскалятся котлы докрасна
и начнётся такое таянье! —
хлынут воды теплоцентральные —
и почудится, что весна…
2
Перевернув заглавный лист,
увидим действующих лиц —
состав, готовый к отправленью.
Ю. Щ. – нещадный журналист,
щелкунчик, борющийся с тенью
(и драматург по убежденью),
наш капитан, наш адмирал —
он сам команду отбирал.
Итак, Андрей, им первозванный,
всем гениям Вильгельм желанный, —
кого он там прижал у ванной
и душит Пушкиным, нахал?
Шерше ля фам? А это – Павел,
новозаметный репортёр,
он уважать себя заставил
газетный ежедневный сор
и тем живёт…
Красавец Загал,
который над стихами плакал…
А рядышком – среброволос,
суров и с виду всех поболе —
застолий загребной матрос
с гитарой старой на приколе —
непревзойдённый Анатолий,
романтик, жизнелюбец, бард…