Читать «Безвозвратно утраченная леворукость» онлайн - страница 33

Другая, вечно закрытая дверь

Отец всегда твердил: все, что Епископ Вантула говорит за столом, следовало бы in extenso записывать, а затем публиковать, вроде Luthers Tischreden — «Застольных бесед» Мартина Лютера.

Поэтому я брал тетрадь с карандашом и в сенях, стоя под другой, вечно закрытой дверью, ведущей в большую комнату, ловил каждое слово Епископа. «И часто он появлялся так на амвоне», — говорил Епископ, а я своей садистски принуждаемой к активности правой рукой торопливо записывал «и часто он появлялся так» и больше уже ничего, понятное дело, своими неуклюжими, зато похвально праворукими каракулями запротоколировать не мог.

Насколько же далеко простиралась вредность моей бабки! Если бы она не истребляла мою леворукость, если бы разрешала писать так, как я хотел, кто знает, может, не только жизнь моя не была бы исполнена страдания, может, в придачу осталась бы хоть единственная, хоть шестнадцатистраничная тетрадка «Застольных бесед» Анджея Вантулы. А так есть лишь едва читабельная косолапая строчка, нацарапанная на древесной бумаге чернильным карандашом марки Victoria Сор. Фрагмент детского манускрипта. Погашенный стих пламенной повести.

О ком он тогда рассказывал? О ком он тогда, сидя в том же, что и обычно, кресле и куря те же, что и обычно, сигареты, говорил? Кого из преподобных ксендзов пасторов он так невесело — а может, наоборот, очень весело — изобразил? Ведь то, что рассказ был о каком-то пасторе, — совершенно ясно, это легко вывести из содержания праворукого автографа, и к тому же Вантула вообще любил рассказывать о ксендзах. В некотором смысле он был тонким знатоком и искусным практиком героико-комического пасторского эпоса. А еще у него была черта, которую в людях по-настоящему великих я особенно люблю: человеческую глупость он обычно называл своим именем, не прикрываясь при этом вуалью показной снисходительности и якобы хороших манер. Чтобы не ходить далеко за примером — тем же отличается и Ежи Турович. Я не знаю, заметил ли кто-нибудь, а если и заметил, то отметил ли особо, что одним из любимейших, ключевых, в высшей степени активно использовавшихся Главным слов было слово «болван». У Вантулы такого ключевого слова не было, зато его благородный, украшенный выразительными кустистыми бровями лик в некоторых ситуациях (по ходу некоторых рассказов) приобретал выражение необыкновенной гадливости. Можно сказать: зловоние чужой глупости заставляло черты его искажаться в гримасе отвращения.

Но тот рассказ, пожалуй, не был рассказом ядовитым. Скорее это могла быть одна из тех классических юморесок о священниках, какие до сегодняшнего дня лютеранский люд охотно слушает и пересказывает. Фраза «и он появился так на амвоне» как родная подходит, например, знаменитому Вислинскому выступлению блаженной памяти ксендза Шурмана, который, цитируя в ходе проповеди слова Евангелия от Иоанна, где в главе 16 Иисус говорит ученикам своим: «Вскоре вы не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня», так вот, ксендз пастор Шурман в гомилетическом пылу решил подкрепить слово Божье выразительным человеческим действием и, выкрикнув громогласно «Вскоре вы не увидите меня», неожиданно присел на корточки в глубине амвона и в самом деле скрылся с глаз онемевших прихожан, пропав в этом небытии на добрых несколько секунд. «И опять вскоре увидите меня», — взревел он затем в сторону верных, едва пришедших в себя после первого и тут же впавших в новый, еще более глубокий шок, высоко подпрыгнул, и воистину увидели его: он почти что взлетел, и, казалось, его атлетическая фигура чуть ли не взрывается под раздувшейся, точно купол черного парашюта, тогой неведомого в те времена размера XXL.