Не то чтоб я устал,заговорив о Боге,не то что б я узнал,куда ведут дороги,начавшиеся там,где появилось Слово,не то чтоб я нашелследы пути иногок прозрению души,к любви или покою…Я был как водопад,я горною рекоюсрывался с облакови бился об арыки,я воплем ишаковглушил людские крики,я возводил Тянь-Шаньтенями над пустыней,я пил то инь, то ян,то высью ярко-синейя напивался в стельку, в полный срач…И черный загребущий карагачпускал в меня иссушенные корни.Арыки сохли. Спотыкались кони.И солнце осыпалось с тополей.И только полумертвый соловей,преодолев земли пустые страхи,нашептывал магические знаки,мелькая в перекрестиях ветвей.
Последняя встреча
Поцелуй меня там,где внезапно закончилось время.Я хотел бы подняться,я всех бы развел по местам,воскресил бы друзей,сунул ногу в небесное стремяи взлетел над землей,как секундная стрелка —не по цифрам скользящая —по голосам.Что там будет? Кто встретит?Как сделают сказку?Серый волк станет плакатьнад чепчиком желтой козы.Остается ловитьпромелькнувшую выстрелом каску,абсолютно пустую,и слизывать капли с росы.
Баллада о солдате
Итак, герой моей баллады.Он претендует на роман.Он хочет разводить парады,как строчки по чужим томам.Но удивляется… На полке,без эполет, сменив мундир,один лишь томв безумной челке,и тот, зачитанный до дыр.Что делать дальше? Жить-то надо.Куда же направлять войска?Я б дал солдату мармелада,но знаю, что его тоска —одно стремление к свободе.А там, а там, а там, а там…Не дай мне, Господи, в пехоте,пошли меня к другим родам.Допустим, к авиационным.И будет резать чудный МИГлазурь, блестя крылом,подобнымтому, что я во сне постиг.Он станет соплом плавить тучи,как мысль моя, и так вилятьхвостом любви своей могучей,что, просыпаясь, слово»… мать»,какая пасмурная хмурость!Но долгом праздничных балладменя послали на парад,и – до звезды,каким там родомя встану,как последний гад,зато плечом к плечу с народом,и даже ближе: к заду – зад.Отброшу напрочь вшивый томик,где тараканы и клопы…Давай-ка лучше тыщу хроникна радость алчущей толпы,строфой трофейной подытожими в золотые корешкииной порядок жизни вложим,порезав землю на кружки.А после будем на кладбище,среди несносно трезвых звезд,искать у трупа в голенищетопографический прогнозвеликих тайн, несметных кладов,устав от меди и парадов.Итак, герой моей баллады.Его, как хочешь, назови.Он умирал под Сталинградом,в Афгане слушал Ансари.Как описать судьбу солдата?Чечня, Словения, Бишкек —войнас заката до закатапо кругу замыкала век.Лишь детский сон с настольным солнцемласкал страницы мирных нив,где он был тоже стихотворцем,над книгой голову склонив…
О богатстве языка
В русском языке —пятьсот тысяч слов.В английском – триста тысяч.А я говорю языком ослов,в ваши души губами тычась.И нужно ли больше? Я говорю,глаза поднимая к небу,к тому лаконичному словарю:солнцу, воде, хлебу.Истин так мало, что их приукрашивать —глупая трата времени.Вы научитесь сначала спрашивать,а дальше решайте, теми ли?
барак бабрак бароккорококо
Дмитрию Невелеву
Послушайте, вилли, вы или забыли,что мили под килем, виляя, уплыли?Вы или забили на то, что финтилиленивые тили в типичной квартире.Об Осе и Ёсе, о Вели и Мире,о том, что уже замочили в сортиремальчишек, драчёныхна красном клистире…Послушайте, вилли,так быть или были?Так слыть или слыли?Так срать или срали,когда ускорялось дурацкое ралли —и жизнь проносилась,как муха под килем,гремя плавниками по мелям и милямпустого пространственного одночасья…И вся эта муторная —пидорасья —страналюбовалась изящным скольженьемтого, что казалось небес отраженьем,и тем, чем горчила,как водка и деготь,судьба, острой щепкойцелуя под ноготь?Послушайте, вилли, равили, тютили,фаэли, растрелли, говели, постили,барокки, бабраки, канары, сантьягии красно звенящие медные стяги,и вялотекущие белые суки,и белые-белыемамины руки.
