Читать «Райское яблоко» онлайн - страница 62

Марина оторвалась от письма и посмотрела на Нону Георгиевну. Та лежала с закрытыми глазами, но лицо ее, обычно бледное, слегка желтоватое на скулах и висках, ярко горело.

«…но все-таки смерть ее была для нас неожиданностью…» – одними губами повторила Марина, вглядываясь в это горящее лицо на подушке.

Осталось две страницы.

После маминой смерти Нателла устроилась на работу в больницу, но для того, чтобы не оставлять тебя каждый день с нянькой, чаще всего брала на себя ночные дежурства. Я вернулась в Москву, защитила диссертацию и вскоре после этого уехала во Флоренцию. Мы с Нателлой регулярно переписывались. Вскоре я стала замечать, что она пишет о тебе как-то скупо и избегает всех подробностей, которые могли бы особенно растрогать меня. И я догадалась, отчего это, – она ревновала меня к тебе и боялась, чтобы я не отняла тебя у нее. Не скрою, Марина, что иногда и меня охватывало странное чувство: я как будто вдруг опоминалась, как будто стряхивала с себя какой-то дурман, в котором находились все это время моя душа и мой мозг. Я осознавала, что у меня есть дочь, ребенок, и этот ребенок живет далеко от меня и не подозревает о моем существовании, называет мамой мою сестру, которая тоже словно бы и забыла о том, что это я родила тебя. Мне становилось обидно до слез, и какая-то даже злоба просыпалась внутри. Я думала, что, если бы не обстоятельства того года, когда я забеременела, я бы ни за что не отдала тебя никому на свете, и ты бы сейчас гуляла вместе со мной по Флоренции, одетая в очень красивые платьица, которые я видела на других маленьких девочках. Однажды на вокзале меня окружили цыганки. Все они были молодыми, с грудными детьми на руках. Они стали просить деньги, тянули ко мне руки, и вдруг я заметила, что одеяло, в которое был завернут ребенок у одной из них, съехало, и я увидела такого несчастного маленького старичка. Видно было, что его таскают с собой только для того, чтобы выпрашивать деньги, и вряд ли даже кормят. Ему было не больше пары месяцев, но он казался каким-то древним, сморщенным и не совсем даже человеческим существом. Это зрелище обожгло меня. Я кинулась бежать, выскочила из здания вокзала и никуда в тот день не поехала. Мне показалось, что по сути своей я и есть – одна из этих цыганок.

Ты знаешь, Марина, что до твоего переезда в Москву мы виделись всего семь раз. Первый раз тебе было два с половиной года, и ты не запомнила нашей встречи, но потом ты становилась старше и, наверное, помнишь, как я приезжала всегда ненадолго, не больше, чем на три-четыре дня, и привозила тебе красивые вещи и подарки. Глупо, конечно, и стыдно сейчас напоминать тебе, что все эти импортные тряпки привозила и посылала тебе я, хотя Нателла никогда не радовалась тому, что я это делаю, и даже благодарила меня как-то скупо, сквозь зубы. Я посылала и деньги, но и в этом Нателла под любыми предлогами ограничивала меня, пока не настали трудные времена и она сама не заболела. Да, и вот еще что: ты, наверное, не заметила, что, когда мы встречались, я старалась как можно меньше дотрагиваться до тебя, редко целовала и почти никогда не обнимала как следует. Не думай, что мне этого не хотелось! Я просто боялась. Потому что, как только я чувствовала запах твоей детской кожи, твоих волос или реснички твои вдруг щекотали мне щеку, я сразу теряла самообладание. Ведь весь этот запах, и твои волосы, и твои реснички, и обгрызанные твои ногти, и ссадины на твоих коленках, – ведь все это должно было принадлежать мне, ведь это я должна была радоваться тому, как ты растешь, как ты крепнешь, какие у тебя волосы и ресницы. А если бы ты знала мои сны, девочка! Эти кошмары, в которых я приходила в наш старый дом, где жили вы с Нателлой, а вместо дома видела кучу какого-то мусора. Об этом я и вспоминать не хочу.