Читать «Почти напоследок» онлайн - страница 8
Евгений Александрович Евтушенко
* * *
Спасение наше — друг в друге,
в божественно замкнутом круге,
куда посторонним нет входа,
где третье лицо — лишь природа.
Спасение наше — друг в друге,
в разломленной надвое вьюге,
в разломленном надвое солнце.
Все поровну. Этим спасемся.
Спасение наше — друг в друге:
в сжимающем сердце испуге
вдвоем не остаться, расстаться
и в руки чужие достаться.
Родители нам — не защита.
Мы дети друг друга — не чьи-то.
Нам выпало нянчиться с нами.
Родители наши — мы сами.
Какие поддельные страсти
толкают к наживе и власти,
и только та страсть неподдельна,
где двое навек пеотдельны.
Всемирная слава — лишь призрак,
когда ты любимой не признан.
Хочу я быть всеми забытым
и только в тебе знаменитым!
Л чем я тебя обольщаю?
Бессмертье во мне обещаю.
Такую внутри меня славу,
которой достойна по праву.
Друг в друга навек перелиты,
мы слиты. Мы как сталактиты.
И северное сиянье —
не наше ли это слиянье?
Люден девяносто процентов
не знают любви полноценной,
поэтому так узколобы
апостолы силы и злобы.
Но если среди оскопленных
осталось лишь двое влюбленных,
надеяться можно нелживо:
еще человечество живо.
Стоит на любви все живое.
Великая армия — двое.
Пусть шепчут и губы и руки:
«Спасение наше — друг в друге».
* * *
Никто не спит прекраснее, чем ты.
Но страшно мне,
что ты вот-вот проснешься,
и взглядом равнодушно вскользь коснешься,
и совершишь убийство красоты.
* * *
Какое право я имел
иметь сомнительное право
крошить налево и направо
талант,
как неумелый мел?
* * *
Когда уйду я в никогда,
ты так же будешь молода —
я за тебя состарюсь где-то
в своем посмертном вечном гетто,
но не впущу тебя туда —
ты так же будешь молода.
не исчезай
По исчезай... Исчезнув из меня,
развоплотясь, ты из себя исчезнешь,
себе самой навеки измена,
и это будет низшая нечестность.
Не исчезай... Исчезнуть — так легко.
Воскреснуть друг для друга невозможно.
Смерть втягивает слишком глубоко.
Стать мертвым хоть на миг — неосторожно.
Не исчезай... Забудь про третью тень.
В любви есть только двое. Третьих нету.
Чисты мы будем оба в Судный день,
когда нас трубы призовут к ответу.
Не исчезай... Мы искупили грех.
Мы оба неподсудны, невозбранны.
Достойпы мы с тобой прощенья тех,
кому невольно причинили раны.
Не исчезай... Исчезнуть можно вмиг,
но как нам после встретиться в столетьях?
Возможен ли па свете твой двойник
и мой двойник? Лишь только в наших детях.
Не исчезай... Дай мне свою ладонь.
На ней написан я — я в это верю.
Тем и страшна последняя любовь,
что это не любовь, а страх потери.
наш моторист
Наш моторист о мотор исцарапан.
Пляшет на шее в оленьем чехле
с отполированной ручкой из капа
нож вместо крестика,
навеселе.
Эй, моторист,
а не давит ли шею
в бисерных брызгах
шнурок от ножа
утром,
когда Селенга хорошеет,
розовой иеной иод нами дрожа?
Поздно ты вздумал расшабривать втулку.
Лось мельканул,
да мотор подзаглох,
и моторист,
отшвырнув свою «тулку»,
мат унежняет:
«Японский ты бог...»
Что есть вкусней,
чем исчезнувший лось,
если убить его пе удалось!
Лось в Селенгу опустился степенно.
На воду он для забавы подул,
а на рогах его —
наша пена
дальше, чем выстрел из вскинутых дул.
