Читать ««Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг.» онлайн - страница 103

Зампред Томской уездчека К.Ф. Левитин 19 февраля 1920 г. сообщал ревкому, что в тюрьме находилось 780 заключённых, из которых 320 — контрреволюционеры, 160 — совершившие должностные преступления, примерно столько же — колчаковские каратели, и 35 — бандиты. Эти цифры наглядно говорят, против кого в первую очередь был направлен удар красного террора. В местной газете «Знамя революции» 7 ноября 1920 г. зампред губчека Б.А. Бак официально извещал, что с 14 января по 1 октября 1920 г. Томская уездно-губернская ЧК арестовала 6.138 человек. Из них 4.087 — за контрреволюцию, 1.367 — за бандитизм и другие уголовные преступления, 340 — за спекуляцию, 263 — за преступления по должности, 81 — за саботаж. Из этого количества «как неисправимые» было расстреляно 330 человек. Таким образом, томские чекисты за весь год арестовали до 5 тыс. «контрреволюционеров», а между тем Томская книга памяти упоминает среди реабилитированных только ок. 1.250 из числа арестованных в течение всех 20-х гг., а для 1920 г. даёт 233 расстрелянных и 39 приговорённых к высшей мере, но затем помилованных. Среди расстрелянных в 1920 г. преобладали молодые люди, в том числе было 15 студентов томских вузов.

В барнаульской тюрьме на 7 июля 1920 г. находилось 572 арестанта, тюрьмах Бийска и Змеиногорска — 500 и 200. Подавляющее большинство арестованных обвинялись в контрреволюционных преступлениях. К 1 мая 1920 г. Ачинская уездчека арестовала 984 чел. В Красноярске в марте — мае 1920 г. было расстреляно более 300 чел., а в местной тюрьме к 7 июня 1920 г. находилось 644 чел. На 1 октября 1920 г. в Енгубчека было зарегистрировано 2.574 дела, а коллегия губчека в 1920–1921 гг. на 124 заседаниях рассмотрела 4.640 дел.

Логично предположить, что в каждой губчека в 1920 г. были уничтожены как минимум многие сотни противников режима (и причисленных к таковым), а также уголовных преступников. Показатели 1921 г. должны быть сопоставимы. Обнародованная статистика арестов по этому году тоже вызывает вопросы. Так, известно про массовые аресты в начале Западносибирского восстания: уже 7 марта 1921 г. П.И. Студитов информировал, что при губчека содержалось 400 арестованных, в Ялуторовске схватили 800 чел., а в Ишиме — 1.700. Официальная цифра арестованных чекистами в Тюменской губернии за весь 1921 г. — 2.234 чел. — выглядит в связи с вышеприведёнными (2.900) недостоверно.

Книги памяти жертв репрессий во всех регионах дают скромное количество реабилитированных по делам начала 1920-х. Лишь частично это может быть связано с большим количеством дел на лиц, осуждённых за бандитизм и другие общеуголовные преступления, карательную деятельность при белых, участие в восстаниях. Истинного размаха политических репрессий обнародованные в Книгах памяти цифры явно не отражают.

Председатель Сибревкома И.Н. Смирнов в докладе Ленину по итогам работы за 1920 г. отметил, что возникавшие «кое-где» белогвардейские организации «не имели ни сильных руководителей, ни… объединённой сибирской организации и какой-либо политической программы. Все эти мелкие организации были раскрыты… и ликвидированы». Таким образом, Смирнов не отнёсся серьёзно даже к таким огромным делам, как общесибирский «заговор Драчука-Орлеанова». Возможно, он знал и о выступлении Щербака с указанием на 10 тыс. расстрелянных алтайскими чекистами. Вероятно, Смирнов сознательно не указывал Кремлю об истинных масштабах террора.