Читать «Полина; Подвенечное платье» онлайн - страница 46

Зима прошла за вечерами и балами. Граф был очень щедр; салон его соединялся с моим, и круг наших знакомств удвоился. Он везде сопровождал меня с чрезвычайной готовностью, и, что более всего удивило свет, совсем перестал играть. На весну мы уехали в деревню.

Там мы опять предавались воспоминаниям и проводили время то у себя, то у своих соседей. Госпожу Люсьен и ее детей мы продолжали считать вторым нашим семейством. Положение мое почти нисколько не изменилось, и жизнь моя текла по-прежнему. Одно только иногда омрачало ее: это беспричинная грусть, которая все более и более овладевала Горацием, и его сновидения, становившиеся все более ужасными. Часто я подходила к нему во время этих приступов тревоги или будила его ночью, когда он мучился кошмарами, но как только он замечал меня, лицо его проникалось холодностью и спокойствием. Это всегда поражало меня, но не могло обмануть: я видела, как велико было расстояние между этим наружным спокойствием и действительным счастьем.

В начале июня Генрих и Максимилиан, молодые люди, о которых я уже говорила, приехали к нам. Я знала дружбу, соединявшую их с Горацием, и мы с матушкой приняли их: она как сыновей, я как братьев. Гостей поместили в комнатах, которые находились неподалеку от наших. Граф велел провести особый колокольчик из своей комнаты к ним и от них к себе; приказал, чтобы держали постоянно готовыми уже не одну, а три лошади. Горничная моя сказала мне после, что у этих господ была привычка, как и у моего мужа: они спали не иначе как с парой пистолетов у изголовья.

Гораций посвящал друзьям почти все свое время. Впрочем, развлечения у них были те же, что и в Париже: поездки верхом и поединки на шпагах или пистолетах. Так прошел июль; в середине августа граф сказал мне, что будет вынужден через несколько дней расстаться со мной на два или на три месяца. С тех пор как мы стали супругами, это была наша первая разлука, и потому я испугалась этих слов графа. Он старался успокоить меня, говоря, что эта поездка, которую я считала очень далекой, была, напротив, в одну из провинций, самых ближайших к Парижу, – в Нормандию: он ехал со своими друзьями в замок Бюрси. Каждый из них имел свой деревенский домик: один – в Вандее, другой – между Тулоном и Ниццей; а тот, который был убит, – в Пиренеях; так что они по очереди принимали друг друга, когда наступала охотничья пора, и проводили друг у друга по три месяца. В этом году пришла очередь Горация принимать друзей. Я тотчас предложила ему ехать с ним, чтобы заниматься хозяйством; но граф ответил мне, что замок был только местом сбора для охоты, дурно содержащийся, дурно меблированный, удобный только для охотников, которым везде хорошо; но не для женщины, привыкшей ко всем удобствам и роскошной жизни. Впрочем, по приезде он обещал распорядиться, чтобы были проведены все работы, и чтобы впредь, когда вновь наступит его очередь принимать гостей, я могла сопровождать его. Это событие, показавшееся моей матушке совершенно обыкновенным, обеспокоило меня чрезвычайно. Я никогда не говорила ей ни о безотчетной грусти Горация, ни о его ночных кошмарах, которым, как мне казалось, существовало объяснение, но он не хотел или не мог его дать. Мои переживания из-за трехмесячного отсутствия Горация и желание неотступно следовать за ним могли показаться странными, так что я решилась скрыть беспокойство и не говорить больше об этом путешествии.