Читать «Весеннее пробуждение» онлайн - страница 120

– Я действительно ощущала себя парализованной, – тихо повторила она. – Мне казалось, что из жизни исчезли все краски. Мало того что мне не хватало энергии, чтобы что-то предпринять, я считала, что любая попытка лишь усугубит наше положение. К тому времени, как я поняла, что надо действовать, стало уже слишком поздно. Ты уехала. Я так и не смогла себя простить. – Чуть замявшись, она продолжила: – Я не хочу прожить остаток своей жизни без моей лучшей подруги. Не хочу пропустить взросление твоего ребенка. Прости меня, Пруденс. Пожалуйста, прости, чтобы мы снова стали как родные сестры.

Она с надеждой вгляделась в лицо Пруденс. Если та не простит ее сейчас, больше ей нечего предложить. Возможно, причиненная боль слишком глубока, чтобы извинение могло ее исцелить, – особенно теперь, когда упущено столько времени.

Несколько мгновений Пруденс молчала, но постепенно лицо ее смягчилось, и сама она словно обмякла, как будто отпустила соломинку, за которую держалась долгое время. Она ничего не сказала, лишь протянула Ровене руку.

От переполнивших сердце эмоций у Ровены перехватило горло. Бросившись к Пруденс, она опустилась возле ее стула и положила голову ей на колени. Она знала, что Пруденс тоже плачет, но беззвучно, чтобы не расстраивать ее. Сейчас Ровене казалось, что она способна встретить лицом к лицу любой вызов – ведь у нее снова есть сестра.

Глава восемнадцатая

У Пруденс ныли икры и ступни, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той мукой, которая разрывала ее сердце после ухода Ровены. Как же долго она пыталась отрицать, что потеряла часть себя после разлуки с Ровеной! Конечно, между ними еще осталась недосказанность, ведь в присутствии Эндрю они не могли поговорить о Себастьяне. Но со всем остальным – болью, смятением и предательством – было покончено, и Пруденс знала, что это к лучшему. Особенно в ожидании ребенка. Сейчас в ее сердце больше не было места горечи и обидам.

Нарезая купленные у зеленщика помидоры, Пруденс поняла, что разговоры о Себастьяне не имеют значения. Он больше не занимал ее мысли и стал всего лишь нежным воспоминанием. Хрупким сожалением о чем-то едва возможном, но несбывшемся. Эндрю и Гораций – вот ее жизнь. Весь ее мир сейчас сводился к этим двум людям.

Хотя сначала Пруденс чувствовала себя в западне и, надо признать, с ужасом встречала первые попытки ребенка заявить о себе, сейчас она таяла в волнах любви к крохотному существу, растущему внутри ее. Когда пропасть между ней и Эндрю разрасталась до болезненных размеров, Пруденс запиралась в спальне и доставала скромное приданое для новорожденного: миниатюрные мягкие платьица с голубой шелковой вышивкой, немыслимо крошечные вязаные пинетки и чепчики, стопку чистых пеленок и белоснежные, отделанные кружевом слюнявчики с вышитым Грустным мальчиком и прыгающими через луну коровами – особый подарок от Виктории. Пруденс гладила мягкие вещички и чувствовала, как по телу пробегает радостная дрожь, словно отзвук хорошо настроенной гитары.