Читать «Военнопленные (Записки капитана)» онлайн - страница 95
Владимир Иосифович Бондарец
— Солома, пропущенная через лошадь, — вспомнил я где-то слышанную остроту.
— Вот-вот, именно солома, — пропущенная через лошадь. Навоз. Германия вступила в благословенную пору эрзацев. Эрзац-ткани, эрзац-обувь, эрзац-табак, эрзац-масло, эрзац-люди. Я думаю, что я сам уже эрзац-Эрдман.
— Вот вы и заговорили о войне и политике.
— Какая там политика! Просто хамство.
— Вы чем-то расстроены?
— Да. Будешь расстроен. Я в жизни своей собаки не ударил, мне противно это. А тут каждый день видишь, как бьют человека. Мерзость!
— Немиров в команде?
— Да.
— Его били?
— Нет. На его счастье, Хорста перевели в другой взвод. Он застрелил Володю Щербину.
— Щербина погиб?!
— Да. Погиб. В Оттобруне теперь будьте осторожны. Особенно избегайте Милаха. Натура у него подленькая, мелочная, как у каждого выскочки.
К вечеру пошел густой снег. Когда мы подъехали к Оттобруну, вокзал, крохотная площаденка, задумчиво притихшие сосны были уже покрыты белым пушистым слоем.
В желтом конусе фонаря плавно кружились лохматые снежинки и как бы нехотя ложились на остуженную землю, на бараки, на плечи часового, притопывающего у входа в лагерь. Он насвистывал заунывную восточную мелодию, и по этому свисту я еще издали узнал Люка.
Увидя меня, он протяжно свистнул, выражая этим не то удивление, не то разочарование.
— Приехал, субчик. Ну, как путешествовал?
— Не плохо.
— А где остальные?
— Не знаю.
— Далеко ли поймали?
— В Чехословакии.
— Порядочно. Без выкупа в лагерь не пущу.
— Да брось ты, Люк, какой выкуп? — вмешался Эрдман. — Он и так больше месяца в карцере блох кормил.
— Выкуп! — заупрямился Люк. — Человека, можно сказать, в родной дом вернули. — Он громко, заливисто захохотал. — Домой, ха-ха-ха, привезли! Дурачье! Если уж бежать, то так, чтобы не поймали.
— Ну, давай, Люк, пропускай.
— Не спеши, успеешь. Есть курить?
Эрдман протянул ему начатую пачку сигарет.
— Спасибо. Можно парочку? Скоро даже пленные будут лучше жить, чем мы с тобой…
— Тихо, Люк, у Милаха уши длинные.
— Чтоб их черти пообрывали! Сходи за унтером.
Мы остались одни. Люк подошел ко мне вплотную.
— Ну, что слышно с Востока?
— Не знаю. Ты газеты читаешь?
— Газеты — дерьмо. Если им верить, то у русских не осталось ни солдат, ни пушек. А кто нас лупит?
— Я же за проволокой, откуда новости?
— За проволокой… Почему-то пленные знают больше нас. Чертова жизнь, собачья!
Я не узнавал Люка. Раньше он был самый молчаливый солдат. Сейчас же его словно прорвало. Что это: допекло или подготовлен Милахом?
Пришедший унтер молча кивнул и проводил меня в барак. Обошлось без мордобоя.
Мое появление вызвало в бараке шумное оживление. Дружная семья пленных обступила меня со всех сторон, посыпались приветствия, вопросы, от крепких рукопожатий заныла рука.
6
В Оттобруне меня больше не пустили на работу за проволоку. Подчинен я был непосредственно Эрдману. Занимался уборкой, копался в тряпье, отбирал негодное, сдавал в ремонт обувь. Один раз в неделю ездил с Эрдманом в Мюнхен на обменный склад, где пришедшее в полную негодность обмундирование обменивали на чуть-чуть лучшее.