Читать «День лисицы» онлайн - страница 30

Улыбка застыла на лице Росаса.

— А я слыхал, что вы изменяете своей экономке с девкой из театра.

Виланова с беспокойством посмотрел по сторонам и снова ринулся в бой, радуясь, что ему удалось пробить брешь в обороне противника:

— Послушайте, Росас, ну а если обойтись без обычного хпарлатанства, вы на самом деле верите, что витаминными таблетками можно излечить мой кашель?

— Нет, — отвечал Росас.

— Я так и знал. Почему же вы хотите, чтобы я в них поверил?

— Нет на свете лекарства, которое могло бы излечить ваш кашель.

— Что ж, я предпочитаю знать это, чем позволять морочить себе голову, как какому-то кретину.

— Ничто не может излечить ваш кашель, — сказал Росас, продолжая сухо улыбаться, — потому что у вас нет никакого кашля. С точки зрения медицины его нет. Это просто психологическая уловка, чтобы обратить на себя внимание. Это не болезненный кашель. Вы им не страдаете..

— Значит, я хочу обращать на себя внимание, даже когда нахожусь в одиночестве?

Удачный выпад вернул Виланове хорошее настроение. Голос его зазвучал более снисходительно.

— Даже когда вы находитесь в одиночестве. Психологическая уловка, но никак не настоящий кашель. Вы состарились, друг мой, а иные из нас, постарев, готовы на любые проделки, лишь бы как-то привлечь к себе внимание.

Виланова открыл рот, но так ничего и не сказал. Он почему-то не мог придумать достойного ответа, и в то же время весь его внутренний мир предстал перед ним, словно высвеченный безжалостным, слепящим светом. На какой-то миг взглянув на себя со стороны, он увидел жалкого незнакомца и смиренно, без возражений признал себя в этой нелепой фигуре. От огорчения он едва не лишился чувств. Блеск и великолепие его юности, безумства и бравада, сверкающая вереница глупых, но милых сердцу воспоминаний: дикарка-цыганка в парижском туалете, которую он с вызывающим видом провел однажды под руку через салон герцогини де ла Калатрава; гондола на Мансанаресе; случай на арене для боя быков в Уэльве, который стоил ему тысячу песет штрафа и три недели, проведенные в госпитале, — хвастовство, бьющие на эффект выходки, воспоминания о которых давно померкли, оставив лишь один отголосок — сухой старческий кашель.

Где-то на горе в лесу вдруг расхохотался дятел, и грустные нелепые звуки проникли через открытое окно в комнату.

— Вы совершенно здоровы, — сказал доктор. — Болезни существуют лишь в вашем воображении. Если говорить начистоту, вы кашляете потому, что вас гнетет сознание собственной никчемности. Жизнь подходит к концу, и в душе вы понимаете, что растратили ее попусту.

— Да, — сказал Виланова, вдруг сникший в своем кресле. — Это правда.

— Господи! Вы думаете, мне никогда не приходилось лечить malades imaginaires, вроде вас? — воскликнул Росас. — Вы не в ладах с эпохой, но делать ничего не делаете, а лишь задираетесь и хвастаете. Только и всего! И поскольку вымещать вам свои горести больше не на ком, вы отыгрываетесь на мне, придумывая себе всяческие недомогания.