Читать «День лисицы» онлайн

Норман Льюис

День лисицы

Фрэзер утверждает, что во времена кельтов, в день летнего солнцестояния, лисиц сжигали на кострах: считалось, что они либо кем-то заколдованы, либо сами ведьмы, обернувшиеся животными, чтобы строить козни против рода человеческого. Может быть, поэтому во многих странах Европы лисица и по сей день считается предвестницей несчастья.

Глава I

Утром, когда море было еще спокойным и белесым, словно таящим жар расплавленного металла, когда большинство рыбаков уже потянулось к берегу — к жене, в постель, или в таверну, рыбак Себастьян Коста отвязал свою лодку и оттолкнулся от берега.

Коста — человек, которому не раз приходила в голову мысль о самоубийстве, — всегда рыбачил один. Наступил май — первый из трудных месяцев мертвого летнего сезона. Зимой рыбаку-одиночке еще кое-как можно прокормиться — ловить в заливчиках среди скал всякую мелочь или бить при свете факела острогой крупную рыбу, когда тихими ночами она приходит подремать на мелководье. Но летом надеяться было не на что. Летом прибрежные воды пустели. Чтобы одолеть лето, приходилось действовать сообща, разрабатывая план, как при боевом наступлении. Например, требовалось двенадцать человек, чтобы управиться с небольшим баркасом для ловли сардин. Человека три-четыре да еще лошадь с телегой были нужны, чтобы доставить на берег тяжелый невод. Даже рыбакам, которые вдвоем ловили рыбу на леску, — и тем приходилось ладить с немногими знатоками своего дела, добывавшими свежую наживку. Хорошо было бы жениться на какой-нибудь дурнушке, дочери вдовы, у которой осталась большая лодка. Или обнаружить двоюродного брата, которому недавно досталось по наследству два полных комплекта рыболовной снасти. Или хотя бы найти лодочного механика, с которым ты сидел после войны в концлагере. На худой конец, неплохо было бы просто дружить с кем-нибудь из приятелей этих людей. Но случилось так, что Коста друзей не имел. Он растерял их всех и остался в полном одиночестве.

Обстоятельства вынудили Косту ловить меру, когда все уже отказались от этого гиблого дела. Меру — великолепная, живущая в одиночку рыба, ее упругое мясо ценится на рынке очень высоко. Но меру встречалась все реже и реже, и поэтому любой искусный рыбак, чей отец когда-то вылавливал из моря этих великолепных рыб, теперь мог считать, что ему повезло, если после недели тяжких трудов вытаскивал одну рыбину средних размеров. Меру жили в гротах, среди скал, каждая в своей излюбленной расщелине, и вырастали иногда до громадных размеров, становясь с каждым годом все хитрее; самые большие и старые приобретали репутацию неуловимых, им давали ласкательные прозвища и слагали о них легенды. Неподалеку от берега имелось всегда десятка два излюбленных меру мест, до которых можно было добраться на весельной лодке, и Коста неизменно каждое утро наведывался туда; без особой надежды вытаскивал он крючок, на который насаживал наживку накануне, снова наживлял его и забрасывал в пучину, где, по-видимому, и не было признаков жизни.

Этот день ничем не отличался от предыдущих. Несколько сот взмахов поскрипывающими веслами, от которых на руках давно уже затвердели мозоли, потом пять минут передышки, пока меняешь наживку, и снова медленный, долгий путь. Эта работа не возбуждала в Косте никаких эмоций. Он привык к невзгодам, а за последние несколько лет стал равнодушен и к радостям. Даже в тех редких случаях, когда леса не поддавалась и он знал, что это сопротивляется рыба, в душу его закрадывалась горечь. «Почему это не случилось раньше?» — говорил он себе. Косте было тридцать пять лет, руки его напоминали древесные стволы, в углах выразительного рта пролегли горькие складки — следы неудавшейся жизни, — а выражение лица было как у человека, который никак не может опомниться от неприятной неожиданности. На багровокрасном лице и руках светлыми пятнами проступали островки крупных рыжих веснушек. Косте понадобилось все его упорство, чтобы стать первоклассным рыбаком, потому что он не имел к этому никакой склонности. Он ненавидел солнце, которое и сегодня, после тринадцати лет, проведенных им на море, жгло его так же немилосердно, как и в тот день, когда он впервые нехотя снес в отцовскую лодку свою снасть и начал жизнь рыбака.