Читать «Злая Москва. От Юрия Долгорукого до Батыева нашествия (сборник)» онлайн - страница 485

– Как придешь в Москву, иди сейчас же домой да схоронись с женой и детьми у Петра в Богоявленье. Не ровен час, как бы на твое подворье незваные гости не пожаловали, – поостерег Василько.

– А ты нечто в Москву не пойдешь? – подивился Оницифор.

– Нет! Я в свое село пойду.

– Замаешься…

– Господь поможет! Ишь, комарье одолело… Вот кто наш самый лютый ворог, а ты речешь: татары… А все же обидел ты меня! Ох, как обидел! Нет чтобы умолять меня отложить непотребную прихоть. Такую ты мне досаду учинил! Все скажу твоей Олене, как ты хаживал к кривой Фекле похоти ради.

– Когда хаживал? К какой Фекле?

– О том весь посад московский ведает. И ко мне, грешному, приходили добрые люди и сказывали: лезет твой Оницифор каждый Божий день в избу к кривой Фекле и блуду с ней предается.

– Не кривая она, и не Фекла! – вскричал Оницифор.

– А-а! Все-таки похаживаешь, старый хрыч, к чужим женкам, – довольно рек Василько – Попался! Ну, тебе за то на небеси сполна воздадут: как сдерут порты, как отхлещут по голой заднице крапивой. Враз ты кривую Феклу проклянешь да свой похабный нрав в придачу!

– Не ведаю я никакой женки! – в голосе Оницифора слышалось отчаяние.

– Обо мне не спрашивай, – внезапно переменил тон Василько. – И не ищи меня. Я тебя сам найду. А посадским так и скажи: спровадил Василько татарского посла восвояси и вам куны на вспоможение дал. Слышишь меня? Что головой киваешь, словно голодная корова?

– Все сделаю по-твоему, – заверил Оницифор и обиженно засопел.

Они вышли на опушку леса, и перед ними открылось зеленое и чистое поле, полого поднимающееся на гребень холма. Поле выглядело настолько ровным и зеленым, что казалось сотканным преискусной мастерицей.

Василько и Оницифор остановились, хотя никто и ничто их не задерживало. Все вокруг: и ветер, и робкое птичье пение, и раздражавший комариный зуд, и другие сторонние звуки – смолкло в ожидании чего-то донельзя величественного и сущего. Это согласное оцепенение природы, а также открывшийся перед ними простор заставили Василька и Оницифора тоже безмолвно ожидать того, что они уже не раз видели, но не так, в другом месте, и в другом состоянии духа.

Из-за гребня холма показался солнечный круг, который на чистом небе казался ярче и больше. Его золотистые лучи легко пронзили чистый и податливый воздух, упали на землю, коснулись деревьев и украсили их. Весело запели птицы, заиграло красками и заманило зелено поле, оживился лес. Тепло постепенно забило утреннюю свежесть. На душе и у Василька, и у Оницифора стало так хорошо и спокойно, что напрочь забылись усталость, татары и вместе с ними все мирское зло. Будущее представлялось им не иначе, как безмятежным, в добрых трудах и согласии с людьми.

– Хороша ты матушка Русская земля! – не столько с восхищением, сколько с умилением произнес Василько. – Смотри и запоминай, Оницифор. Только беречь ее нужно от бедовых и дурных голов, а то все пожгут, все испоганят… Как будто дымом потянуло? – встревожился он, глубоко втягивая в себя воздух и закинув вверх голову.