Читать «Общество знания: Переход к инновационному развитию России» онлайн - страница 137

С. Г. Кара-Мурза

Начиная с 1988 г. регулярно наблюдалось странное явление — при возникновении общественной проблемы, власти предпринимали действия, которые явно вели к ухудшению положения. В обиход даже вошло уклончивое понятие «контролируемые катастрофы». Поскольку это стало своего рода технологией власти, можно предположить, что принятие таких решений было рациональным с точки зрения тех скрытых целей, которые преследовали реформаторы. Но это — «рациональные теневые цели», мы же говорим о рациональности явного дискурса власти и политической элиты, который формировал нормы рациональности (Тойнби при анализе кризиса цивилизаций придавал большое значение тому факту, что элита сама начинает верить в мифы, с помощью которых она манипулирует массовым сознанием — именно тогда создается «ад кромешный»).

Магическим действием на сознание политически активной части общества во время перестройки и реформы обладал иррациональный аргумент, который раз за разом использовали после очередной мини-катастрофы идеологи и политики: «Ведь что-то надо было делать!»

Например, в 1991 г. с помощью боевиков неформальных групп были ликвидированы органы советской власти в Чечне и учрежден «созданный в лаборатории» режим Дудаева, постмодернистская смесь адата, шариата, архаичной клановой демократии и уголовной иерархии. Этому режиму передаются армейские арсеналы. Затем центральная власть совершает беззаконие — «фрахтует» танки и экипажи (без военной формы и знаков различия) и организует рейд в Грозный. Так началась война.

Невысказанный вопрос был всем известен: «Почему из всех возможных вариантов действия вы выбрали наихудший?» И в ответ слышали: «Что-то надо же было делать!» Ответ не соответствовал вопросу, но он принимался. Структурно точно такое же положение складывалось и по проблемам расчленения РАО ЕЭС или железных дорог, реформы ЖКХ или «монетизации» льгот. В воздухе висит вопрос: «Зачем?!», — а в ответ мы слышим: «Что-то надо же делать!»

Это воспринималось как специфический «российский» отказ рациональности. На деле речь идет о политической технологии, которая ради конъюнктурной задачи власти (уйти от диалога) подрывает рациональность. Н. Хомский, который скрупулезно собирает подобные случаи отказа рациональности в США и заполняет ими свои книги, пишет о том, какое объяснение давалось бомбежкам Югославии в 1999 г.: «Расхожий тезис утверждает, что США нужно было что-то делать: они не могли просто оставаться безучастными наблюдателями в то время, как в Косово продолжались злодеяния. Этот аргумент настолько абсурден, что даже как-то странно его слышать. Предположим, что вы видите, как на улице совершается преступление, и понимаете, что не можете молча стоять в стороне — поэтому вы берете автоматическую винтовку и убиваете всех участников данного события: преступника, жертву, свидетелей. Должны ли мы воспринимать это как разумную и морально оправданную реакцию?» [182, с. 62].