Читать «Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина» онлайн - страница 499

Зачерпывая наугад горсть рифм из «ЕО», мы можем обнаружить такие богатые, как:

пиров

здоров

зевал

зал

да-с

глас

кровью

Прасковью (женск. имя, вин. пад.)

несносный

сосны

исторья

Красногорья (название места, род. пад.)

доволен

колоколен

рада

маскарада (род. пад.)

и лучшую рифму во всей поэме:

синий

Россини.

Велик урожай слабых или бедных рифм, как, например:

Ричардсона (вин. пад.)

Грандисона (вин. пад.)

ближе

ниже,

простых падежных окончаний:

умом (тв. пад.)

лицом (тв. пад.),

простых и неточных:

проворно

покорна

приезд

присест

и банальных рифм, как:

любовь

кровь

очи

ночи…

Начало строфы XLIV главы Четвертой содержит одну из самих изобретательных рифм «ЕО», в которой неожиданно, но, вместе с тем, совершенно естественно и восхитительно иностранное имя перекликается с очень русским оборотом речи, имеющим ударение на предлоге:

Прямым Онегин Чильд Гарольдом Вдался в задумчивую лень: Со сна садится в ванну со льдом, И после, дома целый день…

То обстоятельство, что рифмы, независимо от их длины, не входят в метрическую схему строки, ведет к некоторым забавным последствиям. Если мы изобретем, к примеру, ямбическое двустишие, рифмы которого не просто длинные, но чудовищные и являют собой по длине настоящего морского дракона, то увидим, что, хотя после икта идет еще шесть дополнительных слогов, строка все равно остается четырехстопной (или «восьмисложником», как ее еще называют):

Есть рифмы прочные, напрашивающиеся, И многоножки есть, подкашивающиеся.

Метрически это двустишие идентично, скажем, такому:

Есть рифмы точные, и есть Другие. Всех не перечесть.

EUGENE ONEGIN

A Novel in Verse

by Aleksandr Pushkin

Pétri de vanité il avait encore plus de cette espèce d'orgueil qui fait avouer avec la même indifférence les bonnes comme les mauvaises actions, suite d'un sentiment de supériorité, peut-être imaginaire.

Tiré d'une lettre particulière

   Not thinking to amuse the haughty world,    having grown fond of friendship's heed,    I wish I could present you with a gage   that would be worthier of you —    be worthier of a fine soul    full of a holy dream,    of live and limpid poetry,   of high thoughts and simplicity.    But so be it. With partial hand    take this collection of pied chapters:    half droll, half sad,  plain-folk, ideal,    the careless fruit of my amusements,    insomnias, light inspirations,    unripe and withered years,  the intellect's cold observations,    and the heart's sorrowful remarks.