Читать «Последняя женщина» онлайн - страница 195

Премьер. Дальше? А дальше статья Будберга, прямо под седьмое ноября, чтоб его… ну я и решился на вторую попытку.

Барроу (с сарказмом). Это же надо так родину любить.

Мотоциклист. И что?

Премьер. Меня затоптали свои же. Остаток жизни провел на рыбалке. Хариус на Ангаре отменный.

Квитаний (хлопает руками по коленям). Так это история стара, как очки моей бабушки. Я же рассказывал вам ее! Вот вам и не "боюсь".

Мотоциклист. Чем закончили-то?

Премьер. Плохого сказать ничего не могу. Лет десять помнили… Хотя портретов совсем не осталось. Предали, суки! А потом…

Барроу (хохоча). Суп с котом! Вот умора! Да, все по-

вторилось!

Премьер. Теперь я здесь. Но в аду не был. Говорят, вообще можно вернуться.

Барроу. А вот это странно.

Наци. Да, да. И несправедливо! Никакого уважения к истории! А ведь она повторяется, повторяется, повторяется. (Раскачивается. Все молча смотрят на него.)

Квитаний. Кстати, ширина Кремлевской стены до сих пор вмещает только четверку лошадей?

Премьер. До сих пор.

Квитаний. Вот видите! Попытка будет последней.

Леонардо (обращается к Премьеру). Помни! Помни! Чем сильнее человек, чем ярче личность, тем дальше он от Бога! В умалении близость.

Маргарет. Верно, конечно же, верно. Всю жизнь мы хотим стать сильнее, стать личностью. Это история о том, как мы расстаемся со своей душой. Как гоним ее от себя, не желаем говорить с ней. Как понемногу, по капельке уходит из нас добро. А она не хочет такого конца. Ей жаль того, с кем она появилась в этом мире. Ее существование — в скорби о нас. Но есть и те, кто, выполнив задуманное, старается прогнать ее от себя, не желая иметь ничего общего с ней. Бьют душу уже кнутом и прямо по лицу. Но она не уходит и только, плача, стоит перед ними. Лишившись разума, мы не можем понять, что ей некуда идти. Уйти можем только мы. Это и есть "безумие твари". Иногда, очень-очень редко, наступают мгновения, когда люди вдруг останавливаются и слышат этот плач. И с изумлением понимают, что есть в них нечто, о чем они давно забыли в чудовищной гонке. Их совесть.

Она напоминает о себе, если вы проходите мимо нищего, спокойно спите в теплой постели когда мерзнут бездомные, жуете омаров на виду у голодных, отворачиваетесь от глаз брошенных детей. (Секундная пауза.) Убиваете друг друга словом.

Но человек (показывает на всех), опять уходит и, время от времени поворачиваясь к ней, бьет свою душу по лицу. Наотмашь. Снова и снова.

Повисает тишина.

Барроу. Я не понял. Так что, казнь зеркальщика Гурда снова откладывается?

Наци (рассеянно). Видимо, видимо. Я ведь тоже думал, что с вишней все решено. А вон на тебе. (Указывает на молодые побеги.)

Раб (подходит к Премьеру). Как вы говорите: пинка в зад?

Барроу (хлопая тыльной стороной одной ладони по другой и поднося руку ко лбу, восклицает). Ба! А я думаю… ну почему джентльмены атакуют в смокингах! Жопу прикрывают!

Славка. Погодите, мы так и не дослушали этого парня (указывает на Франсуа). Ты говорил, что сжег свою любимую и не знал, что это она. Что дальше-то было?

Убийца. Тоже убивец, душегуб!

Квитаний. Что, поди прямо из ада?