Читать «Залив Гавана» онлайн - страница 22

— Все, что тебе нужно было сделать, это подождать.

Руфо перевалился на спину, его глаза были прикованы к шприцу, как если бы он был наполнен его последней мыслью.

3

Не то, чтобы она не хотела говорить об этом Ренко, но Офелии Осорио приходилось работать на промысловом судне, спущенном со стапелей в России и укомплектованном русским же экипажем, поэтому она имела опыт общения не только с покровительствующими «большими северными братьями», но и была обучена парировать их внимание с помощью ножа для разделки рыбы… Еще раньше она как активная пионерка была делегирована в Москву на Фестиваль молодежи и студентов, посетила мавзолей Ленина, университет Дружбы народов имени Патриса Лумумбы и московскую подземку. Она отлично помнила, как менялось выражение лиц пассажиров метро при виде темнокожих. Русские шарахались от них, как от чумы. Но только у себя на родине. В открытом море, однако, они были не прочь поэкспериментировать с кубинками.

Впрочем, не только русские. В Гавану прилетали и вьетнамские следователи. Осорио проводила для них совместные тренинги мужских и женских групп. Когда она приехала в Ханой, оказалось, что ее лучшие студентки стали машинистками, а после обедов, посвященных торжеству международной солидарности, тарелки, из которых она ела, мыли дважды.

Но вот на Кубе европейские и азиатские мужчины при виде девушек вели себя, словно сладкоежки в кондитерском магазине. Почтенные отцы семейства превращались в животных, не успев приземлиться. Плакаты на улицах призывали девушек убедиться в том, что их гость не забыл привезти с собой презервативы. Были созданы отряды полиции нравов, обычно возглавляемые детективами со своей командой jineteras. Отличное слово — «jinetera» — «наездница», особенно подходящее под описание девушки верхом на галопирующей свинье. Будучи сотрудником отдела по раскрытию убийств, ей удалось организовать при вялой государственной поддержке операцию по борьбе с коррупцией в полиции. В любом случае, она была полностью готова к приезду русского следователя — худшей из всех возможных комбинаций.

Она жила в квартале из домов с однокомнатными квартирами. Место это издевательски точно называли «солярием» за способность вбирать всю дневную духоту и зной. Несмотря на поздний час, обе ее дочери — Мюриель и Марисоль — томно растянулись на спасительно прохладном полу, увлеченные телешоу о дельфинах. Девочкам было восемь и одиннадцать лет, обе темноволосые с золотистым оттенком. Голубоватый отсвет экрана телевизора накрывал их, как покрывалом. Ее мать слегка покачивалась на кресле-качалке, притворяясь спящей — молчаливый упрек за позднее возвращение домой, фасоль и рис подогревались на слабом огне. Это была игра для двоих. Слыхано ли, чтобы мать сотрудника ПНР проводила дни, выполняя мелкие поручения обитателей квартала: кому за сигаретами сбегать, кому постоять в очереди за парой ботинок.

— Суетись или голодай, — возражала пожилая женщина в ответ на протесты. — С твоей огромной зарплатой и нашим семейным пайком твои дочери скоро будут есть через два дня на третий. Ты же знаешь шутку: «Каковы три завоевания Революции? Здоровье, образование и спорт. А каковы три поражения? Завтрак, обед и ужин». Говорят, что это шутка Фиделя.