Читать «Бродячий делегат» онлайн - страница 7

Рыжий конь с торжеством закрыл рот с желтыми зубами, а Тэкк со вздохом сказала:

– По-видимому, надо что-нибудь сделать. Как-то не хорошо – притесняет человек всех нас, по-моему.

Мульдон проговорил хладнокровным сонным голосом:

– Кто же привезет в Вермонт овес? Он очень тяжел, а шестидесяти четвериков не хватит и на три недели, если давать постольку. А зимнего сена хватит на пять месяцев!

– Мы можем уладить эти мелкие формальности, когда великое дело будет выиграно, – сказал рыжий конь. – Вернемся просто, но величественно к нашим неоспоримым правам – праву свободы на этих зеленеющих холмах и отсутствию индивидуальных различий стран и родословных.

– Что вы подразумеваете под индивидуальными различиями? – твердо сказал Дикон.

– Во-первых, бывают чванливые, избалованные рысаки, ставшие такими только благодаря воспитанию, для которых бегать быстро так же легко, как есть.

– Вы знаете что-нибудь про рысаков? – спросил Дикон.

– Я видел, как они бегают. Этого достаточно для меня. Я не желаю ничего больше знать. Бега рысаков безнравственны.

– Ну, так вот что я скажу вам. Они не чванятся и не избалованы, т. е. не слишком. Я сам не рысак, хотя смело могу сказать, что некогда надеялся стать рысаком. Но я говорю, потому что видел, как тренируют рысаков, – рысак бежит не ногами, он бежит головой, и в неделю он трудится – если вы знаете, что такое труд, – больше, чем вы или ваш отец трудились за целую вашу жизнь. Он постоянно занят своим делом, а когда не бегает, то изучает, как следует бежать. Вы видели, как они бегают. Много вы видели! Вас поставят у барьера, позади ипподрома. Вы были запряжены в телегу, на которой стоял ящик с мылом, а ваш хозяин продавал ром вместо лимонада мальчикам, которые думали, что ведут себя, как взрослые мужчины, до тех пор, пока вас обоих не прогнали и не засадили в тюрьму – косолапая, неповоротливая, разбитая, загнанная кляча!

– Не горячитесь, Дикон, – спокойно проговорил Туиззи. – Ну, сэр, разве вы будете оспаривать различие между аллюрами лошади, идущей шагом, рысью, полным ходом, иноходью? Уверяю вас, джентльмены, что до того времени, как у меня случилось несчастье с бедром – прошу извинения, мисс Тэкк, – я славился в Падуки уменьем ходить различными аллюрами, и я вполне согласен с Диконом, что всякая лошадь, занимающая известное положение в обществе, достигает успеха головой, а не конечностями, мисс Тэкк. Я сознаюсь, что теперь во мне мало хорошего, но я помню, что умел делать прежде, чем занялся здесь перевозкой с помощью вот этого джентльмена.

Он взглянул на Мульдона.

– По-моему, все эти фокусы с аллюрами – вздор! – с презрением проговорил бывший ломовик. – У нас в Нью-Йорке только и ценится та лошадь, которая может вытащить телегу с дороги, заставить ее повернуться на камнях и вывезти ее на свободный путь. Есть особая манера махнуть копытами, когда кучер крикнет: «Вперед, братцы!» – которой надо учиться целый год. Я не выдаю себя за цирковую лошадь, но я умел проделывать это лучше многих, и в конюшнях хорошо относились ко мне, потому что я всегда выигрывал время, а временем очень дорожат в Нью-Йорке.