Читать «Потерянная, обретенная» онлайн - страница 123

– Дитя мое, – сказал он с нежным упреком. – Зачем вы читаете, изучаете и, хуже того, повторяете такое ужасные, отвратительные вещи? Если я правильно вас понял, этот ученый-австрияк полагает, что религия, самое высокое, самое чистое, что может быть в человеческой душе, единственное, что дает ей утешение и приближает ее к Богу, есть не что иное, как способ выразить плотские желания? Я правильно понял?

– В общих чертах…

– Но это же отвратительно! – сказал он шепотом. – Это… черт знает что такое! Вы должны отказаться от этой ереси, Катрин! Вы в опасности. Я взял на себя ответственность за вашу жизнь и душу, и я не допущу, не допущу… Я запрещаю вам!

Я ушам своим не верила.

– Как это – взяли ответственность? Как это – запрещаю? Вы еще даже не стали моим мужем, а уже что-то мне запрещаете? Но по какому праву? Я хочу, чтобы вы уважали меня как личность.

– Вам недостаточно того, что я люблю вас как женщину?

Я подумала.

– Нет.

– Это неправда!

– Это правда.

– Но отчего тогда вы не уважаете меня? Уважение должно быть взаимным. Мои мысли, чувства, убеждения, пусть даже предрассудки…

Он был прав. Мое сердце изнывало от боли. Противоречия между нами незаметно росли и вдруг выросли размером с Альпы и закрыли от нас горизонт. Я больше не видела своего будущего с Александром. Моим спутником должен был стать другой человек, с убеждениями, родственными моим.

– Я люблю вас, – сказала я.

– Вы ведь сами знаете, что этого недостаточно. Особенно для мужчины. Знать, что жена не уважает его, это так унизительно.

– А для женщины, вы полагаете, это менее унизительно?

– Видите, Катрин, мы ни до чего не можем договориться, только ссоримся. Может быть, сегодня не лучший для нас день и нам лучше пока не разговаривать? Давайте так: мы оба подумаем над нашими позициями. Трезво все взвесим. И встретимся в Париже через месяц. Там мы решим, что делать с нашими жизнями и с обещанием, которое мы дали друг другу.

Какая печаль была в его голосе! О, если бы я могла поступиться своими принципами, отказаться от всего, что было мне дорого, и обнять его! Но я не могла. Я только-только начала жить не как слепой котенок, который тычется мордочкой в пространство и, найдя источник тепла и пищи, считает, что счастье обретено. Нет, я теперь жила осознанно, могла анализировать свои чувства и поступки, а также чувства и поступки окружающих, могла разобраться в своих отношениях с матерью, могла чего-то достичь, чем-то стать…

– Не уходите сегодня, – попросила я. – Пусть мы не будем больше разговаривать. Обойдемся без слов.

Может быть, он надеялся таким образом удержать меня? Надеялся, что, утратив «девическую честь», я начну ощущать себя прикованной к нему незримыми цепями?.. Русские девушки, наверное, смотрят на жизнь именно так.

Я провела ночь с Александром, а утром вернулась в Париж. Последние слова сказаны не были. Я приехала к маме, и она ни о чем меня не спросила, за что я была ей очень благодарна. Я чувствовала себя растревоженной, неспокойной. Александр не был осторожен в нашу единственную ночь. Я могла забеременеть, но не чувствовала себя готовой к материнству.