Читать «Земля (сентябрь 2007)» онлайн - страница 54

Когда мы с мамой вернулись к себе в деревню, там уже все было по-новому. В нашем доме устроили ликбез, взрослую школу. Поэтому поселились мы у маминой сестры. Муж моей сестры, тот самый председатель колхоза, устроил меня в школу. Через некоторое время отпустили моего дядю, отцова брата, но в его доме уже жила другая семья. Какое-то время я училась, а в тридцать седьмом поехала в Москву к старшему брату и поступила на гладильную фабрику. Походила - вижу, не выдерживаю этой страшной жары. Ушла оттуда и устроилась на пивоваренный завод. Там и работала, а в войну, как все, рыла противотанковые рвы. В документах у меня не было записей о том, что я раскулачена. Может, что-то у дяди и братьев было написано, не знаю.

В 1952-м всех наших из Казахстана вернули, а потом реабилитировали.

Владимир Семенович и Екатерина Васильевна Царины, деревня Новая Касимовского района Рязанской области

В.С. Семья у нас была девять человек, отец был бондарь. В 1930-м отца раскулачили за использование наемного труда. А какой у бондаря наемный труд? Двуручная пила у него была, и зимой, когда дерево заготавливали, чтобы пилить сподручнее было, нанимал себе помощника. Вот и весь наемный труд. Дали ему сначала индивидуальное задание: к такому-то сроку сдать сколько-то пудов зерна, столько-то пудов картошки и так далее. Выполнить нереально. Потом лошадь отобрали, а он стал возражать. Ночью встал, эту лошадь отвязал. У нас там неподалеку цыгане стояли, он им ее продал. А потом у нас все отобрали, а отца посадили.

Пришли к нам описывать имущество. Видят, шуба в се нях висит - описали. Тулуп отцовский - описали. Швейную машинку - описать! Мать говорит: швейная машинка не наша, не отдадим! Машинка сестры моей была, она уж замуж вышла. Все равно описать! Активисты из местных лютовали особенно. Они, конечно, знали, у кого какие вещи, ничего не спрячешь. Чуть что: «А где у тебя вот это вот?» Один самый яростный был. Он при царе жандармом служил, а потом ловко переметнулся, стал активистом. Но все равно в тридцать седьмом году его забрали. Воронок приехал, смотрим: ведут. И все, больше ни слуху ни духу.

И вот все описали, все отобрали. Дом отобрали. Корову отобрали. Кладовую отобрали. И мастерскую отобрали, и баню, все ломали, разбирали. Как дом ломали, помню. Воскресенье было. Приехало подвод, наверное, штук двадцать. А отец сам стал им помогать дом ломать. Люди-то, которые приехали, они в руках топор не держали. Не знали, с чего начать. Гвоздя никогда не забивали и как его вытащить, тоже не знали. Неграмотные были. Вот отец не выдержал смотреть, как они мучаются, и пошел, начал доски отрывать.