Читать «Зима в горах» онлайн - страница 209

А теперь спать. Или, может, поискать какого-нибудь оружия? Возле камина стояла короткая, увесистая кочерга. Он положил ее на пол у изголовья. Ну вот, пускай теперь приходят, если посмеют.

В дом Гэрета. Пусть приходят, пусть нападают на спящего, если посмеют. Если им так приспичило. Если захотят. На спящего. Пока мать лежит там, слепая, без сна и плачет по своему Гэрету. Пусть приходят в логово Гэрета. Пусть посмеют. В его логово. Плачь, усни. Пусть приходят с гор, из мрака. Влажные скалы хмуры. Пусть Дик Шарп подсчитывает свои доходы: рождество позади. Спи, Дженни, спи. Зачем ты прячешь от меня свой язык. Дай мне его почувствовать. Ты все, все прячешь от меня. Нежная, нежная, спи, пока рождество не возвратится снова в горы, моя любимая, одинокая, спи.

Когда на следующее утро яркий солнечный свет залил землю, Роджер и мать держались друг с другом, как два дружелюбных незнакомца. Мать уговорила зажарить его яичницу, и, уступив его настояниям, съела за чаем кусочек хлеба с маслом. И все-таки между ними лежала пропасть. Мать все еще была погружена в события прошлой ночи, а он уже готов был воспринять новый день. Солнечный свет будоражил его кровь: надо было приниматься за дело, что-то начинать заново. Ночью он спал — сначала тревожно, потом сон стал глубок, а убийцы не пришли. Горы уже не таили в себе угроз, море сверкало.

Он пообещал матери, что будет время от времени ее навещать.

„Скоро я принесу вам весточку от Гэрета, — сказал он. — Когда, точно не скажу, потому что автобус пока не ходит, и кто знает, как быстро я смогу добраться туда и обратно“.

(Автобус не ходит? Но торжествующий бурый автобус свое дело знает, разве нет?)

„Я буду вам очень признательна, если вы сообщите мне, что там и как“, — сказала мать.

„Почту своим долгом, — пообещал он. — А пока что, вы тут управитесь?“

„Да, — сказала она. — Днем придет Малдвин, Он проводит меня вниз в лавку и приготовит чай“.

„Значит, все в порядке, — сказал Роджер, надевая пальто. — А теперь мне надо бежать. Надо быть на месте, хотя бы для того, чтобы объяснить людям, почему автобус временно не будет ходить“.

„Да, конечно“, — сказала мать.

Роджер вышел и притворил за собой дверь. Он оставлял старую сивиллу одну, в ее таинственном углу, в непроглядном мраке ее страданий. Ему было жаль ее. Но она возбуждала в нем не только жалость. Он и завидовал ей слегка. Мрак, в котором она жила, был трагичен, но с какой силой проявлялась при этом недюжинность ее личности. Казалось, природа и время трудились рука об руку, создавая этот исключительный экземпляр человека, Мать, как сын, сын, как мать.

А сейчас Роджеру важно было поскорее попасть в гараж. Он быстро шагал вниз по дороге. Солнце уже заметно поднялось над горизонтом, и горы стояли залитые ясным, ровным светом. На чистом голубом небе — два-три плотных, ослепительно белых облака. Все вокруг блистало холодной красотой. Роджер быстро шагал по дороге, погруженный в свои думы, и все же ему бросилось в глава, что никогда еще не видел он таких красок. Даже каменные ограды, которые всегда казались однообразно серыми, были вовсе не серыми, а переливались множеством оттенков серого и зеленого — темными заплатами густо-зеленого и коричневого мха и большими круглыми пятнами лишайника, более светлого, нежно-зеленого тона.