Не надо, Тременс! Как-нибудь потомпоговорим… Сейчас мне трудно спорить…Быть может, ты и прав. Прощай же, милый..Ты понимаешь…
Элла.
Я вернусь не поздно…
Тременс.
Иди, иди. Клиян давно клянеттебя, себя и остальное. Ганус,не забывай…
Ганус.
Скорей, скорее, Элла…
Уходят вместе.
Тременс.
Так мы одни с тобою, змий озноба?Ушли они — мой выскользнувший раби бедная кружащаяся Элла…Да, утомленный и простейшей страстьюохваченный, свое призванье Ганускак будто позабыл… Но почему-тосдается мне, что скрыта в нем та искра,та запятая алая заразы,которая по всей моей странераспространит пожар и холод чудной,мучительной болезни: мятежисмертельные; глухое разрушенье;блаженство; пустота; небытие.
Занавес
Сцена II
Вечер у Мидии. Гостиная; налево проход в залу. Освещенная ниша направо у высокого окна. Несколько гостей.
Первый гость.
Морн говорит, — хоть сам он не поэт, —«Должно быть так: в мельканьи дел дневных,нежданно, при случайном сочетаньилуча и тени, чувствуешь в себебожественное счастие зачатья:схватило и прошло; но знает муза,что в тихий час, в ночном уединеньи,забьется стих и с языка слетитогнем и лепетом…»
Клиян.
Мне не случалосьтак чувствовать… Я сам творю иначе:с упорством, с отвращеньем, мокрой тряпкойобвязываю голову… Быть может,поэтому и гений я…
Оба проходят.
Иностранец.
Кто этот —похожий на коня?
Второй гость.
Поэт Клиян.
Иностранец.
Искусный?
Второй гость.
Тсс… Он слушает…
Иностранец.
А тот —серебряный, со светлыми глазами, —что говорит в дверях с хозяйкой дома?
Второй гость
Не знаете? Вы рядом с ним сиделиза ужином — беспечный Дандилио,седой любитель старины.
Мидия.
(к старику)
Так как же?Ведь это — грех: Морн, Морн и только Морн.И кровь поет…
