Читать «Харбинские мотыльки» онлайн - страница 208
Андрей Вячеславовчи Иванов
Марианна Петровна сказала, что ломбард, в который она сдала много недорогих, но ценных для семьи вещей, закрылся — хозяин слег и теперь в больнице. Она боялась, что ничего не получит обратно.
— Мелочи, но очень дорогие с ними связаны воспоминания, — вздохнула.
Анна Михайловна тоже вздохнула, и вдруг Ребров очнулся:
— А это какой ломбард? Не тот ли, что на Пикк?
— Тот самый…
Анна Михайловна всплеснула руками.
— Ну вот, плакали серьги, — засмеялся Геннадий Владимирович.
Художник вздохнул: часы…
Марианна Петровна рассказала историю о фарфоре, который долго держала в ломбарде, годами перезакладывала…
— …а потом как-то одни приличные люди (не скажу кто), помогли выкупить, выкупили, да не вернули. Весь фарфоровый сервиз на двенадцать персон с картинками и надписями на латинском, семейная реликвия была… Теперь, если хозяин ломбарда не объявится, у нас совсем ничего не останется с тех времен…
— Очень может быть, что не объявится, — сказал Соловьев. — Он кто был?
— То есть?
— Эстонец, русский, немец, еврей? Кто?
— Немец.
— Ну вот…
Борис слушал и думал о часах: а может, так даже лучше… пусть там остаются… не надо их всюду таскать с собой… сколько можно… вот бы от всего избавиться… от всех воспоминаний… и не помнить ничего…
Марианна Петровна вспоминала людей, которые помогали ее Обществу, перечисляла имена, среди прочих всплыл Китаев:
— Был такой интересный человек. Было в нем что-то роковое. Он нам долго и сильно помогал…
— Он у меня регулярно покупал картины, — сказал Борис.
— Да, знаю, — сказала Марианна Петровна, — он их потом на аукционе продавал, и все деньги шли на благотворительность, это я точно знаю.
— А вы тот самый художник? — спросила ее дочка.
— Какой тот самый? — не понял Борис.
Девушка прикрыла улыбку, покраснела, что-то прошептала маме на ухо. Та засмеялась.
— Что это все значит? — спросил Ребров.
— Не обижайтесь, — сказала Марианна Петровна, — просто мы вспомнили одну девушку, влюбленную в вас.
Геннадий Владимирович хлопнул в ладоши и засмеялся; Анна Михайловна глянула на него с притворным осуждением, сама улыбнулась. Ребров смутился. Ему рассказали про девушку, которая на протяжении нескольких лет была в него влюблена, писала стихи, ходила годами в ателье Тидельмана, фотографировалась, смотрела на него украдкой, а он и не замечал.
— И что с ней стало теперь? — спросил Соловьев.
— Вышла замуж, конечно, и они уехали в Ригу.
— Прохлопали невесту, — сказал Соловьев.
Какие бывают глупости, подумал Ребров.
Явился доктор с версией, что Стропилин был доносчик.
— С чего это вы взяли?
— Это предположение, но сами посудите, Борис Александрович, Федоров пропал, Андрушкевич, директор гимназии, в которой Стропилин работал, был схвачен… Вот и думайте… Опять же Егоров — тоже был схвачен на улице, а у него Стропилин квартиросъемщиком был! Где он работал?
— В гимназии.
— А после этого? Он несколько лет не работал!