Читать «Харбинские мотыльки» онлайн - страница 137

1931, Ревель

по коридору пробежал призрак Танюши

(внучка фрау Метцер)

* * *

личность — это отблеск булавочной головки, тогда как на самом деле человек, с которым мы перепутали его Schlemel, это металл, из которого отлита игла.

* * *

пошел к Соловьевым вернуть журналы; остановила полиция: двое полицейских посветили в лицо, спросили документы — подозрительно. Пропустили. Геннадий Владимирович сказал, что это с тех пор, как в соседнем доме кто-то был выбран в правительство, поставили на улице патруль. «Надо съезжать», — усмехнулся он. Я побыл только с минуту. Ничего не взял. Больше не приду.

Видел жену Н. Т. - спрятался за афишную тумбу — не хотел с ней говорить. Не знаю, заметила или нет. Думаю, нет. Но сейчас пишу и краснею. Хотя в первую очередь, даже если заметила, должна быть довольна, что я спрятался. Не о чем нам говорить.

* * *

очень долго курил, а потом сидел неподвижно у огня, смотрел на пламя, размышляя о единовременности всего живого; мне казалось, что я слышу, как по чердаку кто-то ходит; наверное, хозяйская служка — косая хуторская эстонка — вышел, пошел по коридору, полез по лесенке, посмотрел: никого — послышалось.

***

чувствую, как тишина сгустилась и не отпускает; готовится картина; вдруг что-то схватывает мое внимание, как те лепестки черемухи на ветру, я откупориваю внутреннее око, жду, жду, а потом — запахнувшись — удерживаю, вынашиваю, ощущаю, как разгорается письмо, гудит, как в печи, возникают слова, как образы на пластинке.

крупица в бесконечной галерее  не я один собираю не я один

и не обязательно носить с собой аппарат, не обязательно записывать — человек сам по себе — чудесная лаборатория, увидел, значит, присоединился; карандаш нужен не больше, чем спиртовка под чашечкой с ртутью (после кокаина и разврата часть пленки памяти засвечена).

* * *

Люди должны жить в страхе. Оттого и ретива пляска под виселицами. Человечество грабит, убивает, т. к. знает наверняка о случайности своего происхождения, бесполезности, кратковременности. Знает, но прикрывается Библией, философией, наукой. Но знает наверняка: нет у людей другого будущего, гармония в этом мире невозможна, человек не изменится никогда, потому что задуман так: убивать и грабить. Борьба и выживание — вот закон эволюции. Племена будут вести войны, чтобы победил сильнейший. Таково развитие. Мир на планете противоречит самой природе. Все это в нашей крови. Другим человек быть не может. Другого закона не дано.

Вот взять бы Леву, да отрезать ему палец и съесть у него на глазах. От ужаса он никому ничего не скажет, он просто сядет в поезд и уедет. Он не станет ходить и толковать: уехать или не уехать… рисоваться не станет, а бросится в поезд или пешком уйдет без оглядки! Он не сможет со мной находиться в одном городе. Так и человечество — как обезумевшее стадо, мчится, убегает, кричит, извивается, потому как ощущает, как некая сила преследует его, пожирая каждый день сотни тысяч людей — ничего себе палец!

* * *

опять послышалось, что на чердаке кто-то есть: ходит, переставляет мебель, даже послышалось, будто прочистил горло, выдвинул и с хлопком задвинул какой-то ящичек, хрустнула дверца шкафа (так у нас хрустела мебель в П., когда топили первые дни в октябре).