Читать «Неудачный день в тропиках. Повести и рассказы.» онлайн - страница 59

Лена огорченно вздохнула. Мы прошли дальше.

— У вас не болыница, а дворец культуры, — (сказал я, показывая глазами на её туфли.

— Что же мне, в галошах ходить? Они все в галошах ходят, — презрительно объяснила она. — Чтобы не переобуваться каждый раз. В тапочках‑то нельзя на улицу.

Повернувшись, секунду заговорщицки смотрела на меня, потом вдруг дёрнула за кончик пояса. Халат распахнулся. Я увидел синюю плиссированную юбку и белую блузку.

— Ну, я же говорю — дворец культуры.

Лена завязала пояс и предупредила, взглянув на меня сбоку:

— Только не думай, пожалуйста, что это я для гостей.

— Я не думаю…

— Я уже давно так хожу, — продолжала она, не слушая меня. — Мне так нравится. Я даже новое платье шью. У портнихи. А на примерку она сюда ходит. Рукав в три четверти и свободный покрой. А юбка… — Но, не договорив, закусила губу.

— Что? — спросил я.

— Ничего. Этого я не скажу тебе.

В тот вечер, после нашего с Таей культпохода на каток, я говорил себе, что в моих симпатиях — так же, как и в моей неприязни, — нет ничего зазорного: человека судят по его делам, а не по тому, что и как чувствует он. У Миши Тимохина никогда не будет повода упрекнуть меня в чем‑либо. Ещё и ещё раз мысленно прокручивал я прошедший вечер, придирчиво взвешивая каждое свое слово, и вдруг поймал себя на том, что это прокручивание, где оживает Тая, доставляет мне тайное удовольствие. Я не сделал ничего такого, о чем не мог бы рассказать Тимохину, и все‑таки мне было нехорошо, и я подумал, не уйти ли на другую квартиру. Зато Шмаков в этот вечер не донимал мою совесть, он удовлетворенно притих, убедившись, что не с ним одним я вёл себя недостойно.

— Вы работаете? — спросил я Вологолова, когда молчание стало невмоготу.

Мой нопрос вывел его из задумчивости.

— Разумеется, — ответил он недовольно и взял бутылку. — Мария!

Мать вошла и села на свое место.

— Так когда ты приехал? — спросил меня Вологолов.

Я выпил, отломил корку хлеба и протяжно втянул в себя сырой хлебный запах — как это делал Антон.

— Я в Алмазове был, — сказал я.

Мать закурила. Вологолов не пил. За окно(м прогромыхал грузовик.

— Ну, что ты на меня смотришь! — тихо, со сдерживаемой злостью, огрызнулась мать. — Не я же в Алмазово ездила.

— Я понимаю, что не ты. Но ты знала, что он здесь.

Мать жадно затянулась, поискала глазами пепельницу, не нашла и стряхнула пепел на край тарелки.

— Кто — он? — вдруг спросила она, точно слова Вологолова только сейчас достигли её слуха.

— Он — что я, — сказал я. Затем подошел к стулу, на спинке которого висел мой пиджак, достал сигареты и тоже закурил.

Вологолов все ещё держал в руке рюмку. Спросил, ни к кому не обращаясь:

— С ним случилось что?

В его голосе мне послышалась брезгливость. Три дня назад тот же вопрос задала мне мать.

— Он не умер, — ответил я. — Жив и здоров.

Шмаков суетливо прибирал стол, стараясь не глядеть на перевязанную пышной лентой коробку с бутылками. Я взял с дивана палку, к которой была прикручена алюминиевой проволокой консервная банка и рассматривал это непонятное приспособление. В банке светлело несколько зёрен пшеницы.