Читать «Савва Морозов: Смерть во спасение» онлайн - страница 279

Он потянулся рукой под подушку, играя холодной, родной никелирашкой. Истинно двухлетний несмышленыш! Не тяжеловата ли в таком случае и малая игрушенция?

Но двухлетняя рука все тянулась, тянулась, вытягивалась. пока не стала цепкой рукой Тимофея Саввича, а потом и хваткой ручищей Саввы Васильевича. Славно быть прародителем! За его грехи не грешно и ответить. Не обязательно доживать до девяноста двух лет, не обязан он и до следующего своего перевоплощения, в шестьдесят‑то семь. уж лучше сразу стать двухлетком Саввой Саввичем!

Раньше его торопили — теперь он сам торопился. Ему побыстрее хотелось завершить все вековые дела — и сразу стать безгрешным малым. Но кто‑то же мешает, кому‑то опять невтерпеж, и совсем нахально тянется к виску. Нет, пониже, к груди...

...рука полковника Крачковского, затянутого в парадный жандармский мундир...

...рукав английского смокинга, без сомнения принадлежащий избалованному евреенку Красину

...ручка в белой-белой, артистически изящной перчатке, знавшая и наголо все извилины его грешного тела

... золоченый придворный рукавище, из которого кукишем высовывались позолоченные же рога

...опять что‑то женское, страшно знакомое, окруженное дорогими, колючими кружевами

...вишнево-тяжелым старообрядческим обшлагом

... всем скопом последнюю игрушку отбирают или?

... или?

Нет. Кто‑то вот командует: «Пади!» Как на смертельных гонках, невтерпеж. Но не сразу же найдешь эту собачью штуковину, и в самом деле прозванную «собачкой». Гав-гав!

Да ведь достаточно и одного взлая. Чего уж напоследок‑то торопить, чего таким хором гавкать?

Единожды. Хватит и одного раза.

Гав!

Пади-и!

Полковник Крачковский, проезжавший как раз мимо «Царского отеля», ничего не знал.

Доктор Николай Николаевич Селивановский, пребывавший за стенкой, выстрела не слышал.

Леониду Красину было не до того — возвратившись с лондонского партийного съезда, он витийствовал по российским градам и весям.

Маша собиралась с Пешковым в Америку, думая о том, как получить теперь, через адвокатов, завещанные сто тысяч рублей. На революцию, на революцию! Разве женские потребности — не суть той же развеселой р-революции?!

Бывшая присучальщицa, ставшая вдруг богатой вдовой, разве не заслужила чести из купчих сразу превратиться в генеральшу и сиятельную жену московского градоначальника, барона Рейнбота? Вот только траур закончится, только соблюсти необходимые приличия.

А Савве Тимофеевичу. одному из четверых. разве не приятно пребывать на лучшем старообрядческом Рогожком кладбище, рядом с отцом и дедом? Полеживать, полеживать на уработавшемся хребте. Да подумывать, подумывать. как повеселее возродиться лет через сто. Иль через двести, уж как придется?