Читать «Америка, Россия и Я» онлайн - страница 131

— Берите всё, что хотите! — Произнеся эти слова, мой руководитель вышел, оставив меня в нерешительности: куда я попала? И как это: «брать всё, что хочешь»?

Громадный зал был заполнен разными разностями, виданными и невиданными, разложенными по полкам и столам. Никого в зале не было, и я всё начала рассматривать. Тут было всё для создания комфортабельных удобств и условий, чтоб заводились и приходили мысли извне, окружённые всем необходимым. Японские авторучки с шариками, с пупырышками, с бегающими перьями, с часами, с пружинками. Была разного вида «вода» — для исправления ошибок напечатанного и скопированного текста — вода для разбавления и затушёвывания, специальная вода для промывания авторучек и головок печатных машин.

Клейкие ленты для склеивания разорванного, для обозначения, обматывания, перетягивания, натягивания, подтягивания. Бумага! Всех видов и всякого совершенства — разводная, прозрачная, полупрозрачная, белая–белая, линованная, с пятнышками, с узорами, текучая, лежачая, воздушная, крепдешиновая, сикось–накось перекошенная и междустрочная!

Поразили — бумажки для протирания очков. Смывают всё, — не оставляя никаких иллюзий от розовых или голубых пятнышек на стёклах. Секрет приготовления этих бумажек хранится где‑то в химическом отделении фирмы на 45–м этаже. Папки с гербами, папки неизвестного назначения, папки для хранения, подвешенные, лежачие. Конверты — от микроскопических до вмещающих тома, фломастеры. Карандаши. Салфетки. Перчатки. Коробочки. Баночки. Бантики. Завязочки. Косметические товары! — мыла, порошки, кремы, кисточки для подкрашивания.

Бери сколько хочешь и неси куда хочешь!?

Календари с мраморными подставками, подвесные перелистывающиеся с местами для свидания и встреч. Часы, лампы, секундомеры. Весы для взвешивания всего на свете!

Надо признаться, я растерялась и взяла только то, что, как казалось, мне полагается по моей должности.

Вернувшись, говорю Яше:

— Я почему‑то не могла там ничего украсть! Казалось бы, советское воспитание?

— Много тебе платят, — ответил мне Яша.

Приходя в эту комнату, я всегда взвешивала — глушила в себе свои «коммунистические замашки» — подавляла тайный инстинкт.

Вкус побеждал коммунизм.

«Звони, куда хочешь»! И я названивала, куда хотела. В год моего поступления «Эксон» был в самом «буме».

Бум! Бум! шёл по всему миру, и я ещё не стремилась уйти в свои тайники, и я ещё не разочаровалась в коммунально–объединяющем общении, и у меня ещё водились друзья, разбросанные по всему миру.

На двигающемся стуле я ездила по своему кабинету взад и вперёд, нанося, распределяя, раскрашивая нефтяные поля тоже по всему миру. Как их много наоткрывали! Чёрным золотом можно залить всё человечество! Будет ли оно веселее и счастливее? За всё человечество не отвечаю, а мне в «Эксоне» стало хорошо и весело. Усы и борода не выросли, потому как моё исцеление не пошло так глубоко и не проявилось с такой ясностью до мужского облика.

В «Эксоне» все мужчины в форме и пиджаках, в галстуках, и с усами, как и полагается работникам фирменных учреждений — многотиражных изданий. В кабинетах у всех висят дети с жёнами на фотографиях, подтверждающие моральность работающего. На «эксоновских» женщин запрещено смотреть как на предмет вожделения — за взгляд — уволен, и ни чёрного, ни зелёного, никакого золота не получишь, поэтому у мужчин, проходящих мимо, взгляд обращён в себя — ни блеска глаз, ни лукавого любопытства, ни интереса заинтересованности не прочтёшь на их деловых лицах. И не представить, в каком виде разряжаются потом эти пружины, и каковы последствия этого прохождения мимо?!