Читать «Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности» онлайн - страница 157

Появление детей принуждает жен менеджеров к оседлому квартирному образу жизни. Следствие – бум продаж бытовой электроники, появление десятков развлекательных передач и сериалов. Минимум два раза в год менеджер нуждается в отдыхе – взлет популярности зарубежного туризма.

Безусловно, нельзя настаивать, что именно менеджеры устанавливают специфическую конфигурацию и философию повседневности современной России. Но не будет ошибки в утверждении, что именно они определяют вектор тотальной потребительской активности населения от приобретения кофемолки до посещения спектакля или покупки книги.

Так или иначе, культурный контекст современности формируется именно потребительской модой, диктуемой поколением менеджеров. Русская литература – произведения Гоголя, Г. Успенского, Салтыкова-Щедрина, Островского – оказывается совсем не приспособленной для описания современной ситуации. Писатели, обвинявшие мир чистогана, противопоставлявшие ему некую абстрактную мораль либо христианскую веру, сегодня смотрятся осколками архаики и не совсем желаемы для менеджера.

Современный человек, ведомый модными мифами, жаждет свободы, пусть ее иллюзии, он не желает кураторства со стороны древних текстов. Он настаивает на своей эмансипированности и не желает находиться под опекой русской классической культуры.

Конечно, свобода – это прекрасно. Но, как говорил герой Достоевского, свобода без миллиона – ничто. Пожалуй, только в этом пункте любой менеджер солидарен с великим писателем.

Менеджеру нужна культура, которая рассказала бы о нем, – и прилавки заставлены сотнями книг о жизни человека корпорации. Классики западной корпоративной культуры – Гришем и Хейли – уже не те авторы, из произведений которых можно почерпнуть профессиональный и человеческий оптимизм. Российский литературный рынок сполна самостоятельно обеспечивает потребность в неоскорбительном, развлекательном и полезном чтении.

И хотел бы человек, сопротивляющийся корпоративной культуре, гордо произнести: «Всему хорошему во мне я обязан книге», но сегодня это заявление звучит слишком самонадеянно. Школа, солдафонски прививая любовь к классике, отучила его причащаться снятым молоком прогорклой мудрости, а книжный рынок толерантно, но настойчиво навязывает корпоративно-культурные симпатии. Классическая формула исчерпала себя, реальность побуждает гордо заявлять: «Всему хорошему во мне я обязан самому себе…». Ну а дальше возможен реверанс в адрес традиции: «…отдельное спасибо Пушкину». Любовь к классике превратилась в один из вариантов эскапизма. Патриархальные идеи оказываются практически неконкурентоспособными в борьбе с мифами современности.