Читать «Время зверинца» онлайн - страница 171

Я не могу объяснить, как мне удается угодить всем. Я вообще уже ничего не могу объяснить.

Например, вот такой парадокс: как получается, что у меня есть читатели, притом что читателей уже не существует в природе. Это все удача, счастливый случай: он превращает черное в белое, он нарушает порядок вещей в твою пользу, он делает тебя исключением из всеобщего правила, притом что всеобщее правило на то и всеобщее, чтобы не иметь исключений. Таким образом, хотя нет никаких причин для того, чтобы читательские группы, оксфэмовские благотворители или книготорговцы, еще недавно не умевшие правильно писать мою фамилию, вдруг воспылали ко мне любовью, они этой любовью пылают, и все тут. Любовь слепа, как и счастье.

Я много путешествую по миру, выступаю перед полными залами и говорю то же самое, что говорил всегда, но теперь залы устраивают мне овации. Не стану врать, заявляя, что могу заполучить любую женщину по своему желанию, — потому что те женщины, которых я действительно желаю, мне как раз недоступны, а все прочие при встрече со мной обычно заливаются слезами и громко прочищают носы, — однако дела мои на этом фронте обстоят совсем неплохо для немолодого мужчины, который когда-то бродил по лондонским улицам, шевеля губами и выдирая волоски из собственных усов. Я до сих пор ревниво отношусь к успехам других авторов, но более всего я ревную к собственному успеху.

Этот успех вызывает у меня сильнейшее раздражение, даром что он мой собственный. «Где он был прежде? — спрашиваю я себя. — Где он был в ту пору, когда я нуждался в нем гораздо больше, а заслуживал его ничуть не меньше?» Если вы годами тянули свою писательскую лямку, а затем вдруг по прихоти судьбы вам выпал счастливый билет, это не повод для щенячьих восторгов. Познайте успех после множества неудач, и горечь воспоминаний об этих неудачах будет лишь усиливаться с каждым новым триумфом. Успех — штука капризная и переменчивая, и только неудача является правильным мерилом всех вещей.

Но никто не может обвинить меня в неблагодарности и грубости. Я улыбаюсь, и мне улыбаются. Я ставлю и ставлю автографы на своих книгах. Внезапно обнаружились два слова, которые нужны всем и которые никогда не бывают лишними: Гвидо Кретино. Я непогрешим. Когда я публично занимаюсь жестокой самокритикой — притом что всякая критика по-прежнему вызывает у меня отвращение, — публика аплодирует моим словам. И разумеется, они не верят в мою искренность, когда я в «Твиттере» выступаю против детективных романов, против смешения жанров, против детской литературы, книг о зомби, комиксов, сентиментальных романов, дебютных романов (с одним исключением), планшетников, супермаркетов (при этом не называя поименно фирмы, продающие мои книги: к чему раскачивать лодку, в которой сидишь?) или интерактивной мобильной дребедени Сэнди Фербера, расходящейся ныне миллионами экземпляров.

— Леди и джентльмены, — говорю я им. — Леди, джентльмены и дети, вы до срока загоните меня в могилу своими овациями.