Читать «Республика словесности: Франция в мировой интеллектуальной культуре» онлайн - страница 396

291

Многочисленные формальные эксперименты Гейне в литературе порождают множество странных формальных гибридов, каждый из которых по-своему бросает вызов формальному литературному канону. Многие тексты Гейне — это гибрид романтической повести, притчи, газетной статьи, философского памфлета, сатиры, путевых заметок и т. д. Гейне, по существу, разрушает дистинкции литературной формы. Неопределенность эстетической позиции Гейне такова, что Лёви и Сейр называют Гейне «антиромантиком, который в конце концов признался, что в сердце, несмотря ни на что, он был романтиком» (Lowy Michael, Sayre Robert. Romanticism Against the Tide of Modernity. Durham: Duke University Press, 2001. P. 75).

292

Лукач Дьердь. Теория романа // Новое литературное обозрение. 1994. № 9. С. 58.

293

Schmitt Carl. Political Romanticism. Cambridge, Mass.: The MIT Press, 1986. P. 14.

294

Ф. Анкерсмит считает, что главной заслугой политической теории Шмитта является признание романтического характера современного политического и разоблачение мифа о его происхождении в эпоху Просвещения. Романтизм же в интерпретации Шмитта — «это любопытное „отсутствие корней“» и всеобщая «неспособность удержать какую-либо важную политическую идею» (Ankersmit F. R. Aesthetic Politics. Stanford: Stanford University Press, 1996. P. 128).

295

Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. СПб., 1998. С. 191–192.

296

Tulard J. Le retour des Cendres // Les Lieux de mémoire. Paris, 1997. T. 2. P. 1735.

297

Ср. замечание Г. Гейне в очерке из цикла «Лютеция» (30 мая 1840 г.): «Правда, тысячу раз правда, что Наполеон был враг свободы, деспот, венчаный эгоист и что прославление его — дурной, опасный пример. […] Но не этому Наполеону, не герою 18 брюмера, не богу-громовержцу честолюбия должны посвящать вы [французы] блистательнейшие погребальные игры и памятники! Нет, дело идет о том, чтобы прославить человека, который противопоставлял молодую Францию старой Европе: в лице его одерживал победы французский народ, в лице его он был унижен, в лице его он чтит и славит самого себя — и это чувствует каждый француз, и потому-то он забывает все темные черты покойного и прославляет его quand même [несмотря ни на что. — фр.]» (Гейне Г. Собр. соч.: В 10 т. М., 1958. Т. 8. С. 58).

298

Guizot F. Histoire de la civilisation en Europe. Paris, 1985. P. 57.

299

Michelet J. Œuvres complètes. Paris, 1972. T. 2. P. 257. О различных трактовках мессианской роли Франции как спасительницы мира в периодике 1830–1840-х годов см. нашу статью «„Полая“ национальная идея: французское мессианство в эпоху Июльской монархии» (в кн.: Мильчина В. А. Россия и Франция: дипломаты, литераторы, шпионы. СПб., 2004. С. 318–343).

300

Julvécourt P. de. Loys: De Nantes a Prague. Paris; Moscou, 1836. P. 9.

301

Mélonio F. Naissance et affirmation d’une culture nationale. La France de 1815 a 1880. Paris, 2001. P. 30–31. Замечательно, что и чужестранцы, которых трудно заподозрить в излишней любви к Франции, вплоть до середины XIX века вполне разделяли убеждение самих французов в их праве на интеллектуальное лидерство; ср. любопытное признание управляющего III отделением Дубельта, сделанное около 1852 года: «Весь свет во всем подражает Франции, особенно умственный мир. Образ мыслей везде сколок на французский лад […] Когда Вольтер и его друзья провозглашали неистово безбожие, оно везде лилось с французским языком и французскими книгами. Когда Франция оказывала равнодушие к религии, весь мир был к ней равнодушен, исключая очень немногих. Когда самые новые писатели французские и немецкие стали говорить о Христе и его религии с почтением, стали и у нас, и в других государствах понемногу заговаривать, что Христос не выдумка и его религия лучше мусульманской» (Российский архив: история Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв. М., 1995. Вып. 6. С. 139).