Читать «Токсикология» онлайн - страница 10

— Неспособность к фальсификациям обломала тебе карьеру?

— Не-а. Зацени.

Он воздел себя вверх, встал в проходе и начал крутить руками и ногами ровные, пугающие фигуры. Этот медведь танцевал, как мультяшный робот. Потом сел, довольный и пыхтящий.

— Знаешь, где я научился так танцевать?

— В академии клоунов?

— Не-а. — Он достал некое подобие мобильника. — Знаешь, что это такое?

— Скрэмблер на прямой связи с цирком?

— Не-а. Двусторонний сканер. Узнаю о свежем жмуре, иду, сканирую рисунок на полу. Всё началось два года назад. Я вертел фотографии мест преступлений — знаешь, очертания трупов мелом на полу? Вышел эффект мелькающей книги, как будто контуры человека танцуют. И я подумал — найду хореографа, мы тут сидим на золотой жиле. Сделаю танцевальные номера за каждый месяц последнего года. Множественные убийства я связал в целые пьесы. Что я изображал? Скомбинированные пятьдесят мест преступлений, в январе, в централе округа Колумбия. Я работаю в Колумбии, но услышал про большие модные дела в Светлопиве, йо? Воронка, дурацкое место преступления, меловая линия потрясающая, хочу записать. Ты из Светлопива? Какой там цвет?

— Красный.

— Ясненько. У вас там электростул? Мы в Вашингтоне пользуемся газом. Народ говорит, банка смертников зябкая, как иные убийства, но я думаю, это преступление страсти. Да, редкий день, когда я забываю восхвалить тех, кто дал нам карт-бланш на принуждение. Их и пустопорожние медиа. Поддерживают нас — объективных, критикуют нас — пристрастных. Могу выдать дюжину банальных прецедентов. Только уважения не хватает. Куда девалась вера в высшую власть?

— Сгорела в сельских фетюхах?

— Не-а. У среднестатистического бирлайте-ра морали как в чёртовом колесе. Что с вами, люди? Парень, ты меня слышишь? Будут шаффлборд и апельсиновые стены, пока не поймёшь, что ты бежишь голый через ферму аллигаторов…

Его слова стимулировали мой сон — скука всегда была тяжелейшим булыжником в оружейной закона. И мне снилось, что я клоун за рулём грузовика с динамитом. Края пропасти размыты, как цепь пилы. Сири сидит рядом со мной в красно-пятнистых дангари.

— Что там сказали Близняшки? — преспокойно спросила она. — Там больше искусства, чем науки, или всё-таки в основе лежат суровые принципы?

— Т-т-ты не видишь, я же ни хрена в этом не рублю? — взвизгнул я, выкручивая руль, и тут лопнули шины, вырвав меня из сна.

Табс Родник был одет так же, как Сири во сне, и смотрелся поражённым, как неминуемо, выснайперенный сенатор. Артериальная кровь туманилась и кружилась между нами, выпадая нежным дождём. Я прострелил себе дырку в ноге. Недоумение копа в отставке бросалось в глаза, как голодная кошка.

— Ни х…

Я склонился пред его приговором так быстро, что сломал ему нос. Тем временем станция со скрежетом приближалась. Он что-то гундел про парафин и смерть, когда я выпрыгнул на платформу и пошёл к турникетам вместе с парой дюжин человек. В меня добавилась пуля и тонкие потёки запёкшейся крови. Вопль сзади-я повернулся, чтобы увидеть, как Табс сгибается, ловит воздух ртом, свет падает на него и гаснет. Он был вакуумом. Ломлюсь через турникет, ощущая себя посторонним.