Читать «Грозное лето» онлайн - страница 616

— Вы что-то сегодня не в духе, Алексей Иванович, — заметил Орлов. — Слышала бы это Мария, она была бы очарована вами.

Королев оживился и сказал:

— Не видно. Не приехал с фронта. Не случилось бы чего еще, упаси бог. Я ни одну женщину на свете так не уважал, как уважаю сестру Марию. Столько перенести, перестрадать… Полагайте, что вы получили ее с того света. Пардон, торгашеские привычки… Но по чести скажу: я никогда не предполагал, что есть на самом деле такая любовь, которая поднимает даже со смертного одра. Завидую вам, капитан, что судьбе было угодно, чтобы вы встретились.

Орлов был тронут. И вспомнил те тяжкие часы перед рассветом, и вражеский дирижабль, и пулеметные очереди с него, и панический голос Барбары: Мария! И последующие дни, когда Мария боролась в лазарете, в Млаве, со смертью, а он дни и ночи сидел возле нее — беспомощный, с переломленной ногой, — и подбадривал ее, уверяя, что все будет хорошо, и умолял ее потерпеть еще немного. И целовал, целовал ее руки.

А она улыбалась, хотя была почти обречена.

У него и сейчас ледяные мурашки забегали по спине при воспоминании об этом: действительно, со смертного одра поднялась Мария, ибо пуля прошла всего в двух миллиметрах от сердца и контузила его, и могла остановить. Да, конечно, опытная рука старого доктора, начальника лазарета, сделала все, даже невозможное, но и Мария проявила такую волю к жизни и неистребимую веру в доброе, счастливое, что старый доктор сказал по-отечески, когда самое страшное осталось позади:

— Вы доставили мне много радости и счастья, сестра Мария, своей верой в жизнь, в людей, в себя, наконец, и в меня в какой-то степени. Вы стали для меня родной дочерью, с вашего позволения, и разрешите мне…

Он не смог закончить фразы и смахнул слезу, а Мария поцеловала его и сказала тихо и проникновенно-благодарно:

— Я буду счастлива, если стану вашей дочерью, мой дорогой, мой милый доктор-спаситель…

— Вы сами себя спасли, Мария, — ответил старый доктор. — Один я ничего сделать бы не смог.

Орлов знал обо всем этом, но откуда об этом знал Королев, непонятно было, и это тем более тронуло его, Орлова, и он признательно сказал:

— Я искренне благодарю вас, Алексей Иванович. Вы взволновали меня до глубины души вашим отношением к Марии, и я рад быть полезен вам в чем-либо всегда, если моя помощь что-то может значить в вашей жизни.

Королев вздохнул, помолчал немного и ответил:

— В жизни человека любая помощь другого человека будет достойна благодарности, мой друг. Однако в нашей жизни это бывает так редко. Но обо мне не беспокойтесь. Мне оказывают помощь дела рук моих: поставка лошадей, и скота, и хлеба войску, шерсти — казенным фабрикам, ну, и маленькое участие в процветании нашего стольного града Платова. Вы знаете, сколько Василий Иванович Покотило посоветовал мне выложить на алтарь этого града, на потребы храмов господних, на санитарию и еще на благо лазаретного дела, в фонд коего монарху будет преподнесено пожертвование пастырями духовными нашими двадцать тысяч целковых? Впрочем, что такое мои тысячи в сравнении с кровью наших донцов, пролитой на поле брани? Стыдно считать. Так что не вы должны быть полезны нам, а мы — вам, русским офицерам и солдатам. За то, что вы живы-здоровы суть… и что святая Русь наша матушка жива-здорова есть и вечно будет. Так-то, милый капитан…