Читать «Грозное лето» онлайн - страница 617

Орлов знал: действительно, две недели Новочеркасск не ведал покоя, две недели, наперекор погоде, назло ветрам и дождям, готовился к приему августейшего гостя: чистился, мылся, красился и белился, подметался и вымащивался булыжником, шил новые мундиры и новые костюмы по последней парижской моде, закатывал в подвалы бочки с вином донским и французским, заполнял ящики со смирновской белоголовой, с коньяками лучших марок Европы, украшал витрины магазинов, как для всемирной выставки. Квартальные-околоточные к концу дня с ног сбивались и хрипли начисто, ибо если будешь сидеть в околотке и беречь голос, много ли высидишь, коль даже святых отцов церкви приходилось подгонять и строго-настрого приказывать, чтобы паства была в эти великие дни — тише воды ниже травы и незамедлительно очистилась от скверны, чтоб к приезду его величества была аки агнец непорочный. А, паче чаяния, сего не случится, а вернее, если что-нибудь содеется пакостное и противное господу, — пусть святые отцы пеняют на себя…

И все эти две недели Новочеркасск волновался ужасно: а не передумает ли царь, не повернет ли прямо из Ростову — на Харьков, где, говорят, ему при проезде на Кавказ промышленники отвалили целый миллион на потребы лазаретов, тогда как верноподданные Ростова наскребли всего лишь двадцать пять тысяч? Любопытно, а сколько наскребет Новочеркасск?

Александр Орлов смотрел на безусых юнкеров, выстроившихся для парада в ожидании монарха. Кто из них уцелеет, попади на войну? И знают ли они, что такое современная война?

И сам себе ответил:

— Нет. Не знают…

Королев удивленно спросил:

— Вы с кем это разговариваете, капитан? Царский поезд подходит, приготовьтесь лучше к встрече его величества.

Царский поезд уже шумел на станции, но — диво! Прошмыгнул мимо вокзала так, что все встречавшие ахнули от неожиданности: увез монарха, подлец, в Персиановку, увез по старой памяти! Но тревога была напрасной, вслед за первым подошел второй поезд — медленно, еле-еле, будто пробирался сквозь минное поле или волчьи ямы и боялся взлететь на воздух, а когда подошел, скрипнул тормозами, лязгнул тарелками буферов и застыл в истинно царском величии и торжественности.

Тут наказный атаман Покотило спрыгнул с подножки вагона, на которой уже стоял от самой Цыкуновки, наказывая что-то стоявшим конным и пешим казакам — охране, подал сигнал оркестрами, и, едва царь показался в тамбуре, грянул гимн, и хор запел «Боже, царя храни», не дождавшись, пока помощник наказного атамана отдаст самодержцу надлежащий рапорт.

Царь сошел на земную твердь, прищурился от яркого, на счастье, солнца и даже посмотрел на него, как бы убеждаясь, не шутки ли оно шутит — так хорошо светить в декабре месяце? Но наказный атаман, подобрав объемистый живот и приняв самый важный и самый молодцеватый вид, какой только можно было принять в его возрасте, сказал: