В день казни церковь заперта,Молебен отменен;Несчастный, бродит капеллан,Людей стыдится он,И главное, нет сил взглянутьНа божий небосклон.Нас продержали под замкомДо сумерек; потом,Как спохватившись, принялисьГреметь в дверях ключомИ на прогулку повелиУнылым чередом.Мы вышли старцами во двор —Как через сотню лет,Одеты страхом; на щекахРасцвел мышиный цвет,И боль была у нас в глазах,Какой не видел свет.Да, боль, какой не видел свет,Плыла, как мгла, из глаз,Уставленных в клочок небес,Оставленный для нас,Все видевший воочию —И серый без прикрас.Был час прогулки. Но никтоНе смел взглянуть на Твердь:Все видит совесть, а суды —Слепая пустоверть.Он жизнь убийством осквернил,А мы — притворством — смерть.Две казни намертво связав,Он мертвых разбудил —И встали в саванах они,И те, кто их убил, —И кровь на кровь взглянула вновь,Ударив из могил!Мы — обезьяны и шуты —Угрюмо шли двором,За кругом круг, за кругом кругМы молча шли кругом,За кругом круг, за кругом круг,В молчанье гробовом.Мы шли и шли за кругом кругВ рыдающих рядах,Не в силах Ужаса унять,Стряхнуть не в силах Страх;Ревела Память в грозный рог,Рок волком выл в сердцах.Мы шли, как стадо, — пастухиПасли овец своих —В парадной форме, в орденах,В нашивках послужных.Замызганные сапогиИзобличали их.Заделан был вчерашний ров,Залатан впопыхах —Осталась грязь на мостовойИ грязь на сапогах,Да малость извести сыройТам, где зарыли прах.Зарыт он в известь навсегда —До Страшного суда,Зарыт, раздетый доголаДля вящего стыда,И пламя извести сыройНе стихнет никогда!Пылает пламя, пламя жжет —И кость и мясо жрет:Жрет мясо нежное с утра,А ночью — кость жует,Жрет мясо летом, кость — зимой,А сердце — круглый год!Три долгих года не растиНад известью цветам,Три долгих года не закрыть,Не спрятать этот срам,Три долгих года будет лысНезалечимый шрам.Решили: землю осквернилУбийца и злодей!Но божьей милостью ЗемляМудрее и добрей:Здесь алым розам — цвесть алей,А белым — цвесть белей.Из уст его — куст алых роз!Из сердца — белых роз!Когда, к кому, в какую тьмуРешит сойти Христос,Дано ль узнать? — Смотри, опятьЦветами жезл пророс!..Ни алых роз, ни белых розНе сыщешь днем с огнемВ тюрьме, где камень и асфальт —Посажены кругом,Чтоб человека известиНеверьем и стыдом.Ни белых роз, ни алых розНе сыщешь ты окрест;Лишь грязь, да известь, да асфальт —Растенья здешних мест,И непонятно, за когоХристос взошел на крест…Но пусть в геенну брошен онИ в пламени зарыт,И дух больной в ночи святойИз тьмы не воспарит,И может лишь в глухую тишьКричать, что в скверне спит, —Он мир обрел — уже обрелИль скоро обретет:Туда, где спит, не ступит СтыдИ Страх не добредет —Бессолнечная тьма вокруг,Безлунный небосвод…Как зверя, вешали его,Зверьем над ним дыша,Не в реквиеме прах почилИ вознеслась душа.Как будто тронули егоПроказа и парша.Полуостывший страшный трупШвырнули в ров нагим,Глумясь над мертвенным лицом,Над взором неживым,Любуясь жадной суетойМух, вьющихся над ним.На этой тризне капелланНе спел за упокой,Не помахал своим крестомНад известью сырой, —Но ради грешников взошелХристос на крест мирской!И пусть мучения землиОн знает наизусть,И пусть он проклят, и забыт,И не оплакан — пусть!Есть грусть — но не земная грусть,А грусть Небес — не грусть.
