Читать «Танец семи покрывал» онлайн - страница 48

Телефон снова зазвонил. Чон швырнул таблетку на пол, прошелся по мастерской взад-вперед и снова поднял трубку.

На этот раз он не стал слушать голос, а сразу сказал:

— Часа через три на том же месте, — и положил трубку.

Несколько минут Чон просидел на кушетке, сжав голову руками и качаясь из стороны в сторону, как человек, которого мучает зубная боль.

Потом резко поднялся на ноги, воткнул в розетку электрический самовар и, пока вода закипала, побрился.

Он подумал, что нехудо бы перекусить, но консервы, имевшиеся в доме, Чон уложил в переверзевский рюкзак — Пашка толком не умел о себе заботиться и был способен всю экспедицию в Чебоксары провести на пустой желудок.

Чон заварил чай, в несколько больших глотков осушил стакан и почувствовал себя гораздо лучше.

Переодевшись в чистую фланелевую рубашку и свитер, он накинул на плечи черный плащ, подцепил из гипсового сапожка купюру и вышел на улицу.

Декабрьский ветер ударил ему в лицо.

Стоял один из тех сумрачных, безнадежно унылых дней, которые природа, кажется, посылает людям в наказание за их грехи перед нею.

Чон шел по улице, втянув голову в плечи, и думал: «Этот туман не от испарений земли и не из коптящих труб… Это туманом моего духа окутана эта бедная земля».

В тумане, как серебристые рыбины, проплывали не выключенные по халатности каких-то служб фонари, люди, идущие навстречу Чону, проносили свои угрюмые лица… Огоньки вывески «Бистро», однако, весело мигали, им было все нипочем, они свидетельствовали о том, что куры-гриль и шампиньоны в горшочке могут разогнать хмарь в душе… Но это было заведомое лжесвидетельство, хотя куры и грибы апеллировали к куда более древнему человеческому инстинкту, чем ощущение всеобщей беды, навеваемое туманом.

Чон спросил себе бутерброд с семгой и баночку пива; пиво выпил, а к бутерброду почему-то не смог притронуться; оставив его на бумажной тарелочке, он ушел из бистро.

Дошагав до метро, он почувствовал приступ дурноты и решил, что ему все-таки хочется есть. Чон отыскал глазами освещенный киоск, сунул в него руку с деньгами и получил хот-дог и пакетик с солеными орешками.

В метро Чон вяло сжевал хот-дог, а орешки отдал оборванному мальчишке-попрошайке, слонявшемуся по вагону с жалобной песней про операцию, которая нужна его сестренке.

— Чем она у тебя больна? — остановил мальчишку Чон.

Попрошайка почесал в затылке, сделав уморительную рожу и ткнул пальцем себе в грудь. Чон не успел перехватить его руку.

— На себе ничего нельзя показывать, брат, если речь идет о болезни, — нравоучительно изрек Чон и, порывшись в карманах, сунул мальчику пятерку. — На, угощайся. — Он вложил в другую руку мальчишки пакетик с орешками.

Мальчишка кивнул и пошел дальше, а красивая девушка, сидящая рядом с Чоном, раздраженно заметила:

— Все они врут. А такие, как вы, им потакают.

— Врут или нет, это их дело, — вяло огрызнулся Чон.

— Нет, не их. Вам легче так думать, легче откупаться от серьезной проблемы деньгами, вот и все.

Чон не стал спорить. Он давно уже старался ни с кем не спорить.

Его грызла дремучая тоска, с которой необходимо было как-то справиться, но как?..