Читать «Месть князя» онлайн - страница 132

Правда, нужно отдать должное, пища у Михаила была не такая уж и скудная. Сам не принимая участия в шмонах, которые вслед за вертухаями проводили уголовники, отбирая у серой скотинки лучшие куски и припрятанные продукты от редких передач с воли, он тем не менее милостиво принимал подношения урок, страшащихся его гнева. (Давно известно, что ожидание наказания чаще страшнее самого наказания.) Они все были повязаны карточными, святыми в их понимании, долгами или другими проступками. А попытки протестовать заканчивались для некоторых из них трагически. И они, склонившись перед законом, выработанным в их воровской среде – сильный всегда прав, – тут же превращались перед ним из хищных, гордых в своем выпендреже зверей в угодливых лакеев. В этом тоже превалировала их мерзкая порода – отбери у слабого и склонись перед сильным.

И Михаил, стремясь сохранить силы, но внутренне протестуя, тоже придерживался этого закона, пользуясь правом сильного, хотя и не проявлял активности, свойственной другим паханам.

Ведя однообразный, лишенный активного движения образ жизни, его организм сам, как хорошо отлаженная машина, перекатываясь волнами мускульной дрожи, в своей статике создавал напряжение мышц и связок, поддерживая в нужном тонусе физические силы. Он по-прежнему оставался все так же силен и ловок.

Но Михаил все-таки испытывал определенный дискомфорт. Его старая, до ранения, привычка к интеллектуальной деятельности и временный отказ от сложных мыслительных процессов и того необходимого напряжения, которому был подвержен его мозг до этого, создавали внутри него какую-то свербящую пустоту. И постепенно, шаг за шагом, анализируя события, пробегающие перед его глазами, он заполнял возникший информационный вакуум. И ни постулаты Храмовцева, извращенно понимающего и принимающего этот мир, ни страшная тюремная действительность – ничто не могло заставить его назвать черное белым и наоборот. Систематизируя факты, анализируя события пробегавшей перед ним жизни, он постепенно восстанавливал в своей душе систему общечеловеческих ценностей, идущих вразрез с его нынешним положением. Где-то в глубине его «я» уже витали смутные образы. Необходим был лишь толчок, небольшой толчок для того чтобы эти образы, соединившись в единое целое, как взрыв, вырвались наружу, высветив цельную и четкую картину его прошлого.

Он этого хотел и боялся, с несвойственным ему малодушием стараясь не копаться в душе, загоняя возникающие ассоциации в сумрачную глубину своего эго. Ощущение постигшей его в прошлом страшной беды, осознание которой могло, возможно, повредить разум, витало над ним. Чем ощутимее становились химерные образы этого незримого прошлого, протягивающего свои холодные щупальца к сердцу, тем меньше хотелось его узнать. Срабатывал инстинкт самосохранения.

Старое допотопное корыто – пароход «Джурма», шедший в составе каравана судов «Кулу», «Невострой», «Днепрострой», дал длинно-прерывистый гудок. Вдали, отделенные свинцовыми тяжелыми от оледенения, разъяренными волнами, показались мертвые сопки бухты Нагаево. Ни деревьев, ни кустарников, ни птиц… Только несколько деревянных домиков да двухэтажное здание Дальстроя.