Читать «Закат и падение Римской империи. Том 7» онлайн - страница 217

В начале одиннадцатого столетия Италия жила под гнетом феодальной тирании, одинаково тягостным и для монарха и для народа. Ее многочисленные республики, скоро распространившие свою свободу и свое владычество изнутри городов на окрестные страны, отстояли природные человеческие права. Меч дворян был сломлен; их рабам была дана свобода; их замки были разрушены; они приучились к общественной жизни и к повиновению; их честолюбие ограничилось муниципальными почестями, и среди гордой аристократии венецианской или генуэзской каждый патриций преклонялся перед законом. Но слабое и беспорядочное римское правительство не было в состоянии сдерживать своих буйных детей, презиравших власть должностного лица и внутри, и вне городских стен. Это была уже не прежняя гражданская борьба между патрициями и плебеями из-за управления государством: бароны отстаивали свою личную независимость с оружием в руках; свои дворцы и замки они укрепляли так, что могли выдерживать в них осаду, а в своих личных распрях они прибегали к помощи своих многочисленных вассалов и приверженцев. Их не привязывали к их отечеству ни их происхождение, ни любовь, и настоящий римлянин — если бы таковой мог отыскаться — отвернулся бы от этих высокомерных иноземцев, пренебрегавших названием граждан и гордо величавших себя названием римских князей. После целого ряда бедственных переворотов все документы, которые могли служить доказательствами знатного происхождения, исчезли; отличительные прозвища вышли из употребления; кровь различных наций перемешалась тысячами каналов, и самые лучшие владения перешли к готам и к лангбардам, к грекам и к франкам, к германцам и к норманнам или в виде монарших милостей, или в виде воздаяния за мужество. Все это было в порядке вещей; но возвышение одного еврейского семейства до одного уровня с сенаторскими и консульскими семьями было беспримерным явлением в истории этих никогда не выходивших из рабской зависимости несчастных изгнанников. В царствование Льва Десятого один богатый и ученый еврей обратился в христианство и получил при крещении имя папы, который был его крестным отцом. Сын этого еврея Петр отстаивал с усердием и с мужеством интересы Григория Седьмого, и этот папа поручил своему верному приверженцу заведывание молой Адриана, впоследствии получившей название башни Кресченция, а в настоящее время известной под именем замка св. Ангела. И отец, и сын оставили после себя много детей; их нажитые лихоимством богатства перешли к самым знатным римским семьям, а их связи были так обширны, что внук новообращенного достиг папского престола при помощи своих родственников. Большинство духовенства и народа было на его стороне; он царствовал в Ватикане в течение нескольких лет под именем Анаклета, и только красноречие св. Бернарда и окончательное торжество Иннокентия Второго заклеймили его названием антипапы. После падения и смерти Анаклета его потомство не играло никакой выдающейся роли, а между новейшими знатными родами не найдется ни одного, который пожелал бы доказать свое происхождение от еврейского прародителя. Я не намерен перечислять ни те знатные римские роды, которые пресеклись в различные эпохи, ни те, которые сохранились по сие время с более или менее блестящим общественным положением. Старинный консульский род Франгипани ведет свое название от того, что в эпоху голода эти аристократы ломали (frangere), или делили, свой хлеб с народом, а это великодушие более достохвально, чем то, что они вместе со своими союзниками Корси оцепили обширный городской квартал своими укреплениями; Савелли, как кажется, происходившие от сабинской расы, сохранили свою прежнюю знатность; устарелое прозвище Капицукки надписано на монетах первых сенаторов; Конти удержали за собой почетные отличия, но не владения графов Сигнии, а Аннибальди, конечно, были или очень невежественны, или очень скромны, если не вели своего происхождения от карфагенского героя.