Читать «Закат и падение Римской империи. Том 7» онлайн - страница 219

1. Имя и герб Колонна служили темой для разных сомнительных словопроизводств; при этом ораторы и антикварии не упускали из виду ни Траяновой колонны, ни Геркулесовых столбов, ни того столба, к которому был привязан Христос в то время, как был подвергнут бичеванию, ни того святящегося столба, который указывал в пустыне путь израильтянам. Первое историческое упоминание имени Колонна в 1104 году свидетельствует о могуществе и древности их рода и вместе с тем просто объясняет происхождение их имени. Колонна вооружили против себя Паскаля Второго тем, что захватили Кавы (Cavae), но они законно владели в римской Кампаньи наследственными ленными поместьями Загаролой и Колонной, а последний из этих городов, вероятно, был украшен какой-нибудь высокой колонной, принадлежавшей к развалинам какой-нибудь виллы или храма. Они также владели половиной соседнего города Тускула, что послужило веским доказательством их происхождения от тех графов Тускула, которые были в десятом столетии тиранами пап. И по их собственному и по общему мнению, их род вел свое происхождение, в очень отдаленной древности, с берегов Рейна, а германские монархи не стыдились действительного или мнимого родства со знатным родом, который при семисотлетних государственных переворотах нередко выделялся своими заслугами и постоянно был наделен дарами фортуны. В конце тринадцатого столетия самая могущественная из ветвей этого рода состояла из дяди и шести братьев; все они отличались или воинскими дарованиями, или почетными церковными должностями. Один из них, по имени Петр, был выбран римским сенатором, въезжал в Капитолий на триумфальной колеснице и даже был приветствован бессодержательным титулом цезаря; Иоанн был возведен Николаем Четвертым в звание маркиза Анконы, а Стефан — в звание графа Романьи, и папа оказывал всему их семейству такое пристрастное покровительство, что на сатирических портретах его изображали сидящим внутри пустой колонны. После его смерти Колонна раздражали своим высокомерием Бонифация Восьмого, который был самым неумолимым из людей. Два кардинала — дядя и один из племянников — стали оспаривать правильность избрания Бонифация Восьмого, и папа принудил их на время смириться, употребив против них в дело и светское оружие, и духовное. Он объявил Крестовый поход против своих личных врагов; их имения были конфискованы; их крепости, возвышавшиеся по обеим сторонам Тибра, были осаждены войсками св. Петра и соперничавшей с ними римской знати, и после того как их главная резиденция Палестрина, или Превест, была разрушена, то место, на котором она стояла, было вспахано плугом в знак того, что было обречено на вечное запустение. Разжалованные, изгнанные и лишенные покровительства законов, шестеро братьев бродили переодетыми по Европе, постоянно подвергая свою жизнь опасности, но не теряя надежды, что настанет время избавления и мщения. В этой двойной надежде они нашли самое безопасное для себя убежище при французском дворе; они поощряли Филиппа Красивого в его предприятии и были его руководителями, и я должен бы был похвалить их за великодушие, если бы они уважили несчастье и мужество пленного тирана. Римский народ отменил гражданские постановления папы и возвратил Колонна и их почетное общественное положение, и их владения; о том, как велики были богатства этого семейства, можно составить себе понятие по понесенным ими убыткам, а о размере этих убытков можно составить себе понятие по сумме в сто тысяч золотых флоринов, которая была присуждена к взысканию в их пользу с сообщников и с наследников умершего папы. Преемники Бонифация Восьмого имели благоразумие отменить все духовные кары и ограничения гражданских прав, наложенные на семейство, могущество которого только упрочилось от этого скоропреходящего урагана. Скиарра Колонна выказал свою отвагу во время ареста папы в Аньяни и много времени спустя после того при короновании Людовика Баварского, который в знак своей признательности дозволил Колонна украсить находившуюся в их гербе колонну королевской короной. Но из всех членов этого семейства особенно выделялся по своей репутации и по личным достоинствам старший Стефан, которого Петрарка любил и уважал как героя, стоявшего выше своего времени и недостойного стоять наряду с героями древнего Рима. Гонения и изгнание из отечества доставили ему случай выказать его дарования государственного человека и воина; в своем бедственном положении он внушал не сострадание, а уважение; в виду опасности он не скрывал ни своего имени, ни своей национальности, а когда его спросили: "Где теперь ваша крепость?", он положил свою руку на сердце и отвечал: "Здесь".