Читать «Закат и падение Римской империи. Том 7» онлайн - страница 185

Когда идет речь о взятии и разграблении больших городов, историк вынужден повторять однообразные описания таких общественных бедствий; одни и те же страсти приводят к одним и тем же результатам, а когда эти страсти можно удовлетворять без всякого контроля, различие между цивилизованными людьми и дикарями, к сожалению, оказывается очень незначительным. Из массы голословных жалоб, вызванных ханжеством и ненавистью, мы не видим, чтоб турок обвиняли в бесцельном и неумеренном пролитии христианской крови; но по их принципам (которые были принципами древних) жизнь побежденных составляла их собственность и законной наградой победителей были рабская служба, продажа или выкуп их пленников обоего пола. Богатства Константинополя были предоставлены султаном его победоносным войскам, а грабеж одного часа приносит больше, чем многолетний труд. Но так как не было сделано никакой попытки правильно распределить добычу, то доля каждого не определялась заслугами, и то, что должно было служить наградой за храбрость, присваивалось лагерной прислугой, не участвовавшей в битве и не разделявшей ее опасностей. Подробное описание грабежа не было бы ни интересно, ни поучительно; сумма всего, что было награблено, определялась в четыре миллиона дукатов, составлявших все достояние обедневшей империи, а из этой суммы лишь небольшая часть составляла собственность венецианцев, генуэзцев, флорентинцев и анконских торговцев. Эти чужеземцы увеличивали свои капиталы, постоянно пуская их в быстрое обращение, а греки тратили свои богатства на тщеславную роскошь дворцов и гардероба или глубоко закапывали их в землю в слитках или в старой монете из опасения, что у них отнимут эти сокровища для защиты их отечества. Самые трогательные жалобы были вызваны поруганием святыни и разграблением монастырей и церквей. Даже Софийский собор — это земное небо, эта новая небесная твердь, эта колесница херувимов, этот престол славы Божией — лишился всех благочестивых приношений, которые приливали туда в течение стольких веков; его золотые и серебряные украшения, жемчуг и драгоценные каменья, сосуды и священнические облачения были нечестивым образом употреблены на человеческие потребности. После того как со святых икон было снято все, что могло иметь цену в глазах нечестивцев, их полотно или дерево или разрывалось в куски, или разламывалось, или сжигалось, или бросалось под ноги, или шло в конюшнях и в кухнях на самое низкое употребление. Впрочем, для этих святотатств могли служить примером те, которые совершались завоевавшими Константинополь латинами, и ревностные мусульмане могли поступать с памятниками идолопоклонства точно так же, как поступали преступные католики с изображениями Христа, Святой Девы и святых. Философ вместо того чтобы присоединять свой голос к общим жалобам, может заметить, что при упадке искусств работа, по-видимому, не ценилась дороже того, во что ценился материал, и что хитрость духовенства и легковерие народа могли очень скоро заготовить свежий запас видений и чудес. Он будет более глубоко сожалеть об утрате византийских библиотек, которые были уничтожены или разбросаны среди общего смятения; совершенно исчезли, как рассказывают, сто двадцать тысяч манускриптов; десять томов можно было купить за один дукат, и за такую же низкую цену, которая, быть может, была слишком высока для полки, наполненной богословскими сочинениями, продавались полные собрания сочинений Аристотеля и Гомера и лучшие ученые и литературные произведения древних греков. Впрочем, мы можем с удовольствием заметить, что неоценимая доля наших классических сокровищ была сложена на хранение в Италии и что мастеровые одного немецкого города сделали такое изобретение, которое позволяет впредь не бояться ни разрушительного действия времени, ни варварских нашествий.