Читать «Закат и падение Римской империи. Том 7» онлайн - страница 180

Успеху приступа иногда может способствовать ночная суматоха; но воинская прозорливость и астрономические познания Мехмеда заставили его отложить атаку до утра достопамятного 29-го мая 1453 года по христианскому летоисчислению. Предшествовавшая ночь была проведена в самых деятельных приготовлениях; войска, пушки и фашины были пододвинуты к краю рва, представлявшего во многих местах удобный и гладкий проход вплоть до бреши, а восемьдесят турецких галер почти прикасались своей носовой частью и своими штурмовыми лестницами до стен гавани, самых неудобных для обороны. Солдатам было приказано хранить молчание под страхом смертной казни; но физические законы движения и звука не подчиняются ни дисциплине, ни страху; каждый из турок мог не раскрывать рта и осторожно передвигать ноги, а движение и усилия стольких тысяч людей все-таки производили странное смешение нестройных звуков, которые долетали до слуха стоявших на башнях часовых. С рассветом турки двинулись на приступ и с моря, и с сухого пути, воздержавшись от обычного сигнального пушечного выстрела, а сомкнутость и непрерывность их боевой линии сравнивали со свитой или со скрученной веревкой. Их передние ряды состояли из разного сброда: из добровольцев, сражавшихся без всякого порядка и без всякой дисциплины, из слабых стариков и детей, из крестьян и бродяг, из всех тех, кто примкнул к турецкой армии в безрассудном расчете на добычу и на мученическую смерть. Общий напор принудил их устремиться на городские стены; те из них, которые имели смелость взобраться на эти стены, были немедленно сброшены в ров, и ни одна стрела и ни одно пушечное ядро не были бесплодно пущены христианами в эту густую массу людей. Но их физические силы и их боевые запасы истощились в этой утомительной обороне; ров наполнился трупами, по которым боевые товарищи убитых могли пробираться, как по мосту, и смерть этих обреченных на гибель людей оказалась более полезной, чем их жизнь. Войска Анатолии и Романии ходили одни вслед за другими на приступ под руководством своих пашей и санжаков; их успехи были непрочны и сомнительны; после двухчасовой борьбы перевес был на стороне греков и их положение улучшилось; повсюду раздавался голос императора, убеждавшего солдат сделать последнее усилие, чтобы спасти их отечество. В эту роковую минуту двинулись вперед со своими свежими силами энергичные и непобедимые янычары. Сам султан, верхом на коне и с железной булавой в руке, был очевидцем и судьей их мужества; его окружал десятитысячный отряд его отечественных войск, которые он приберегал для решительной минуты; он голосом и глазами направлял и толкал вперед толпы нападающих. Многочисленные представители его правосудия стояли позади боевой линии, для того чтобы поощрять, сдерживать или наказывать солдат, и если было опасно устремляться вперед, зато, поворачивая назад, нельзя было избежать позора и смертной казни. Крики, вызванные страхом или физическими страданиями, заглушались воинственной музыкой барабанов, труб и литавр, а на опыте дознано, что механическое действие звуков, ускоряя кровообращение и усиливая душевную бодрость, производит на человеческий организм более сильное впечатление, чем красноречивые воззвания к здравому смыслу и к чести. Оттоманская артиллерия гремела со всех сторон — и с фронта турецкой армии, и с галер, и с моста; и неприятельский лагерь и столица, и греки и турки, были окружены облаками дыма, которые могли быть разогнаны только спасением или окончательным падением Римской империи. Рукопашные схватки действительных или вымышленных героев забавляют нашу фантазию и возбуждают в нас сочувствие к которому-нибудь из двух противников, искусные военные эволюции могут обогащать наш ум новыми познаниями и вносить усовершенствования в науку, хотя и вредную, но необходимую для человеческого общества, но в однообразном и отвратительном зрелище генерального приступа нет ничего, кроме крови, ужасов и общего смятения, и я не возьмусь описывать сцену, которая происходила три столетия тому назад на далеком расстоянии в тысячу миль и о которой не могли составить себе верного и ясного понятия даже сами действующие лица.