Читать «Закат и падение Римской империи. Том 7» онлайн - страница 128

После скучного и утомительного семидесятисемидневного плавания священная эскадра стала на якорь подле Венеции, а в оказанном ей приеме обнаружились и радость, и роскошь этой могущественной республики. Владычествовавший над всем миром скромный Август никогда не требовал от своих подданных таких почестей, какие были возданы независимым государством его слабому преемнику. Палеолог восседал на троне, поставленном на корме его корабля, когда дож и венецианские сенаторы приехали к нему с визитом или, по греческой манере выражаться, для того, чтобы воздать ему поклонение. Они прибыли на "буцентавре", который сопровождали двенадцать великолепных галер; море было усеяно бесчисленными гондолами, на которых жители Венеции выехали частью для того, чтобы увеличить пышность зрелища, частью для собственного удовольствия; музыка и радостные возгласы оглашали воздух; не только матросы, но даже корабли были одеты в шелк и в золото, а во всех эмблемах и внешних украшениях римские орлы фигурировали наряду со львами св. Марка. Триумфальная процессия направилась по большому каналу и проехала под мостом Риальто; восточные чужеземцы с удивлением смотрели на дворцы, на церкви многолюдного города, как будто всплывшего из глубины моря, но им было невесело смотреть на украшавшие город трофеи, которые были вывезены из Константинополя после его разграбления. После двухнедельного пребывания в гостеприимной Венеции Палеолог продолжал свое путешествие в направлении к Ферраре частью сухим путем, частью водою, и по этому случаю Ватикан подчинил свою гордость требованиям политики, оказав Палеологу такой же почет, какой исстари воздавался восточным императором. Греческий монарх въехал в город на черном коне; но впереди его вели белого как молоко коня, на котором сбруя была украшена золотыми орлами; а балдахин несли над его головой князья дома д’Эсте — сыновья и родственники Николая, который состоял в звании римского маркиза и был более могуществен, нежели сам император. Палеолог сошел с коня только у подножия дворцовой лестницы; папа встретил его у входа в свои апартаменты, не допустил его до коленопреклонения и, обняв его, как сына, посадил рядом с собой по левую руку. Патриарх не хотел сойти со своей галеры на сушу, пока не будет условлено исполнение такого церемониала, который свидетельствовал бы о почти полном равенстве епископов римского и константинопольского; этот последний получил от первого братский и дружеский поцелуй, и ни один из греческих епископов не согласился целовать ногу западного примаса. При открытии собора представители светской и духовной власти заявили притяжение на почетное место в центре и Евгению удалось уклониться от древнего церемониала, введенного Константином и Маркианом, только при помощи указания на тот факт, что его предместники не присутствовали на соборах Никейском и Халкедонском. После долгих прений было решено, что одна из двух наций займет правую сторону церкви, а другая — левую, что кафедра св. Петра будет поставлена на первом месте перед рядами латинского духовенства, а трон греческого императора будет поставлен впереди его духовенства против второго места, не занятого западным императором, и на одинакой с ним высоте.