Читать «Закат и падение Римской империи. Том 7» онлайн - страница 124

После своего возвращения в Константинополь и после одержанной Тимуром победы Мануил царствовал много лет в благоденствии и спокойствии. Пока сыновья Баязида искали его дружбы и не беспокоили его владений, он довольствовался национальной религией и употреблял часы досуга на сочинение в ее защиту двадцати богословских диалогов. Появление византийских послов на Констанцком соборе свидетельствовало об усилении как турецкого влияния, так и влияния латинской церкви; завоевания султанов Мехмеда и Мурада примирили императора с Ватиканом, а осада Константинополя едва не вовлекла его в признание двойного исхождения Святого Духа. Когда Мартин Первый, избавившись от всяких соперников, вступил на престол св. Петра, между Востоком и Западом завязались дружелюбные сношения посредством писем и посольств. С одной стороны — честолюбие, а с другой — стесненное положение заставляли выражаться одинаково приличным языком, который отзывался кротостью и человеколюбием; хитрый грек выражал желание женить своих шестерых сыновей на итальянских принцессах, а не менее хитрый римлянин отправил в Константинополь дочь маркиза Монферратского в сопровождении знатных девиц в надежде, что они смягчат своей красотой упорство еретиков. Однако людям прозорливым было нетрудно заметить, что под маской религиозного рвения все было фальшиво и при константинопольском дворе, и в константинопольской церкви. Сообразно с тем, усиливалась ли опасность или ослабевала, император делал то шаг вперед, то шаг назад, то уполномочивал своих министров на ведение переговоров, то уничтожал эти полномочия и отклонял настоятельные требования окончательного ответа, ссылаясь на необходимость предварительно выслушать мнения своих патриархов и епископов и на невозможность собрать тех и других в такое время, когда турецкая армия стояла у ворот его столицы. Из происходившей по этому предмету официальной переписки видно, что греки настаивали на последовательном исполнении трех условий — присылки подкреплений, созвания собора и затем соединения церквей, а латины отклоняли второе из этих условий и соглашались на первое только с той оговоркой, что оно будет последствием исполнения третьего условия и добровольной за него наградой. Впрочем, мы в состоянии раскрыть самые сокровенные замыслы Мануила, так как он изложил их в одной интимной беседе без всяких хитростей или притворства. На склоне своих лет император взял в соправители своего старшего сына Иоанна Палеолога Второго и возложил на него большую часть правительственных забот. В присутствии только своего любимого камергера, историка Франца, он однажды объяснил своему соправителю и преемнику те принципы, которыми он руководствовался в своих переговорах с папой. "Наш последний ресурс против турок", — говорил Мануил, — "их опасение, что мы вступим в союз с латинами, и страх, который им внушают воинственные западные народы, способные нас защитить, а их истребить. Всякий раз, как басурманы будут угрожать вам, указывайте им на эту опасность. Предлагайте созвание собора, совещайтесь на счет способов осуществить это намерение, но постоянно затягивайте переговоры и уклоняйтесь от созвания собора, который не может доставить нам ни духовной, ни мирской пользы. Латины высокомерны; греки упрямы; ни та, ни другая сторона не согласится на уступки и не отречется от своих верований, и попытка полного объединения упрочит раскол, поселит вражду между двумя церквами и оставит нас без всякой надежды на спасение и без всякой защиты на произвол варваров". Эти полезные наставления не понравились юноше; он встал и молча удалился, а благоразумный монарх посмотрел на меня (продолжает Франц) и продолжал так: "Мой сын считает себя великим человеком и героем, но увы! наше жалкое время не доставляет никакого поприща для геройства или для величия. Его отвага была бы уместна в более счастливые времена наших предков, а при нашем теперешнем положении нужен такой император, который осмотрительно оберегал бы последние остатки нашего наследственного достояния. Я хорошо помню, какие блестящие надежды он возлагал на наш союз с Мустафой, и я сильно опасаюсь, что его опрометчивая храбрость будет причиной гибели нашего рода и что даже религия может ускорить наше падение". Однако благодаря своей опытности и своему влиянию Мануил сохранял мир и уклонялся от созвания собора до конца своей жизни; он умер на семьдесят восьмом году от роду в монашеской одежде, разделив свою дорогую движимость между своими детьми и бедняками, между своими докторами и любимыми служителями. Второй из его шести сыновей, Андроник, получил в удел княжество Фессалонику и умер от проказы вскоре после того, как продал этот город венецианцам и как им окончательно завладели турки. Благодаря счастливой случайности к империи был снова присоединен Пелопоннес или Морея, а в более счастливую эпоху своего царствования Мануил укрепил узкий перешеек на протяжении шести миль каменною стеной и стапятьюдесятью тремя башнями. Стена была разрушена при первом напоре оттоманов; плодоносный полуостров мог бы считаться достаточным для четырех младших братьев Феодора и Константина, Димитрия и Фомы; но они истощили остатки своих сил во внутренних раздорах, и те из них, которые не имели успеха, были вынуждены жить в зависимости в византийском дворце.