Читать «Вся моя жизнь: стихотворения, воспоминания об отце» онлайн - страница 12

Счастье

Ласточка болтает под окошком. Скоро вечер. Все бледней восток. Сыплется серебряным горошком В тихой сини легкий говорок. Льется прялки песенка простая. Вьется ветер из-под низких крыш. Я душою жадной собираю Эту нескудеющую тишь. Ветерок душистый водит сонно Золотой гребенкой по холму. Тихо шевельнулся мой ребенок, Прикоснулся к сердцу моему.

«Как ни странно: где-то есть еще Париж…»

Как ни странно: где-то есть еще Париж И где-то океан качает пароходы… А ты на избы низкие глядишь, Под тающим закатным небосводом. Несешь в охапке ты полынь и лебеду, И в горле у тебя звенит веселье, Теленок у тебя на поводу, И маленькие ноги огрубели. Идешь, а за спиною шепчет лес, И все смуглее под загаром кожа, И все-таки на сказочных принцесс Ты, как сестренка младшая, похожа. Звенит в подойке струйкой молоко, И пахнет вечер яблоком и мятой. Телега где-то едет далеко, За чащей леса, темной и мохнатой. Вот весь твой мир. Ты радостно глядишь На озера синеющую воду. А где-то есть еще и Вена, и Париж, И океан качает пароходы.

«Я жизнь живу, как сон, простой и давний…»

Я жизнь живу, как сон, простой и давний, Вдали от сутолоки и больших дорог, В избушке маленькой, где голубые ставни, Где гулок стук босых ребячьих ног. Вот и моя веселая принцесса, В царапинах, босая, как они, И пахнут рожью, молоком и лесом Ее пронизанные солнцем дни. И дни проходят радостно и мудро Под тихий смех, под чинный говорок. Дурманит медом медленное утро, А сонный вечер зелен и широк. Но все не так — как в наши дни былые. И если хочешь — чудом назови: Я приобщилась к счастью здесь впервые — Без жажды, без желаний, без любви.

Первый год второй мировой войны

Пусть розовеют на каштанах почки И вновь весною бредит каждый куст, Мы не напишем для весны ни строчки, Весь дальний мир так напряжен и пуст. Еще спокойно дремлют, полустанки И теплый ветер шепчет о весне, А где-то с ревом выползают танки Как звери допотопные в огне. Уже тяжелый самолетов рокот — Грозою дальней — ближе и слышней, И небо расступается широко Пред стаей смертоносных журавлей. Мы под звериной маской спрячем души, Как лица — в странные и жуткие мешки, И нас не газ, а страшный взрыв задушит Совсем нечеловеческой тоски, Чтоб задыхаясь, корчась, умирая, Не крикнуть миру — для чего пришли, И не шепнуть, что жизнь — совсем другая И что лицо другое у земли.